Попутчик

Лекс голый. Я притворяюсь спящей, но бросаю взгляд на бугры мышц на его руках. У него тело заключенного — тип телосложения, которого достигает заключенный, когда больше нечего делать, кроме как тренироваться. Его влажные волосы зачесаны назад. Подтянутые мышцы спины соединяются с одной из самых совершенных задниц, которые я когда-либо видела у мужчины. Хотела бы я увидеть, как такое совершенное тело слилось бы с моим. Идеальное против самого несовершенного. Сожаление об этом стремлении немедленно наполняет меня.

Он убийца, напоминаю я себе.

Я зажмуриваю глаза, когда он оборачивается. Я не в том настроении, чтобы говорить о чем-то еще сегодня вечером. Истощена, перегружена и устала больше, чем когда-либо в своей жизни.

Лекс забирается в кровать рядом со мной, подтягивая отвратительное одеяло, которое я отбросила. Когда он поворачивается и прижимается ко мне спиной, понимаю, что его спина и задница голые. Напротив меня. Я не могу поверить, что он лег со мной в постель голым. Я пытаюсь отодвинуться на дюйм, но натыкаюсь на край матраса. Мои глаза закрываются, и надеюсь, что он не замечает изменений в моем дыхании. Я беспокоюсь, что он почувствует дискомфорт, исходящий от меня, когда прижимаю руки к телу.

— Это просто обнаженка, кролик. Не собирай свои трусики в кучу, — говорит он, не переворачиваясь.

Его слова приводят меня в бешенство. Я издеваюсь.

— У меня нет трусиков, чтобы собрать их в кучу, благодаря тебе. — Я подтягиваю ноги к груди, делая себя как можно меньше.

Он смеется. Он, блядь, смеется.

— О да, именно так.

Его тело замирает, когда он успокаивается. Он не пытается повернуться ко мне. Оставляет промежуток пространства между мной и его обнаженным телом.

— Спокойной ночи, кролик, — шепчет он, прежде чем между нами воцаряется тишина.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Я просыпаюсь так же, как и засыпал, за исключением того, что теперь мое тело покрыто холодным потом. Будильник у кровати гудит, как улей рассерженных пчел. Время на часах всего на несколько часов позже. Нет ничего хуже, чем просыпаться беспокойным рядом с такой чертовой женщиной, как она. На самом деле, рядом с любой женщиной вообще, но с ней особенно сложно просто существовать рядом.

Переворачиваюсь на спину и смотрю в темный потолок. Время от времени фары освещают комнату сквозь тонкую вуаль внутренних штор. Какое-то время я беспокоился о том, что ее муж найдет нас, но по мере того, как проходили дни, а он не посылал чертову армию на ее поиски, не могу не задаться вопросом, заботился ли он о том, что она ушла. Не только из-за того, что он женат или изображал образ, ориентированный на брак, но и на самом деле заботился о ней. Она в безопасности? Мертва? Со всем его наследственным богатством, почему он не делает все возможное, чтобы вернуть свою жену? Такая девушка, как она, заставила бы меня сделать что-нибудь по-настоящему хреновое, чтобы найти ее и вернуть домой.

Она шевелится рядом со мной, и я на мгновение задерживаю дыхание, пока она не успокаивается. Она заставляет меня беспокоиться. Я чувствую вину, сожаление и что-то еще, что не могу понять. Мне неприятно сознавать, что мне придется убить ее, когда мы доберемся до Техаса, но это лучше, чем отправить ее домой к куску дерьма, который так сильно ударил ее в живот. Я не могу взять ее с собой, не то чтобы кто-то вроде нее все равно согласился. Жизнь в бегах не сработала бы для такой девушки, как она. В бегах нет ни спа-салонов, ни модных новых машин.

Мой разум блуждает к тому, что я представляю, как выглядит ее муж. Наверное, ничего похожего на меня. Вероятно, хорошо одет и собран. Кто-то, кого ее родители любят больше, чем она. Все, что знаю наверняка, это то, что он маленький кусок дерьма, который любит избивать свою женщину.

Ирония не ускользнула от меня. Я никогда не относился к женщинам намного лучше, и солгал бы, если назвал бы себя каким-то святым. Но она другая, и я не могу смириться с его неспособностью увидеть это. Как он может не видеть этого, когда это так отвратительно ясно для меня? Несмотря на все остальное хорошее в его жизни, она также находится под ним.

Чертов идиот.

Мой член твердеет при мысли о том, что он трахает ее. Так не должно быть, но это так. Я узнаю появление той стороны меня, которая хочет это видеть. Знакомая мне, но чуждая ей, сущность, которая иногда кричит в моей голове. Временами эту мою сторону трудно игнорировать.

Я страдаю от неприятной пульсации, которую не могу игнорировать. Моя рука скользит к члену, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, обхватывая пальцами головку. Сжимаю его рукой, пытаясь быть тихим и неподвижным, как должен был делать, когда был в тюрьме. По крайней мере, я был уважителен к сокамерникам, в отличие от некоторых моих соседей, которые дергали свой член достаточно громко, чтобы разбудить весь ряд.

Я сдерживаю стон. Черт, я хочу ее. Она нужна мне. Никогда в своей жизни я так сильно не хотел сорвать одежду с женщины.