Попутчик

Из ванной доносился плеск воды и фырканье Холси. Он, конечно, не мог ничего услышать.

Ровное, еще ничем не потревоженное дыхание девушки мешалось с тяжелым и сиплым дыханием преступника. Ощущение легкой поживы будило в нем темные неосознанные желания, одним из которых было стремление грубо овладеть Нэш, привязав ее к кровати. С трудом подавив в себе этот порыв, он протянул руку для ласки. Нэш, не чувствовавшая плотоядного взгляда, шевельнулась и, не просыпаясь, оттолкнула его руку в сторону.

Внезапно Райтер подскочил на кровати как ужаленный. Прижимаясь плотнее к девушке, он напоролся на острую ручку расчески, которую та носила в кармане. Для него это была не просто случайность, а знак, показывающий, что расслабляться нельзя ни на минуту. Того требовало дело, которое он замыслил довести до конца.

Райтер включил телевизор и, не дожидаясь, пока девушка поймет, в чем дело, схватил ее, зажав рот рукой, и повлек к выходу. Он торопился осуществить очередную безумную выходку.

Как нельзя своевременно он покинул бунгало, прихватив заложницу. Через считанные минуты окрестность заполнилась сигналами полицейских мигалок — телефонный звонок Нэш сделал свое дело.

* * *

«Память Черного Билла возвращала его в страну молодости, когда чужеземцы еще обходили стороной их земли.

Он снова испытывал боль и щемящую грудь тоску, сладкие переживания и окрыляющую надежду при виде купающейся в изумрудной воде озера Росы На Смеющемся Поле.

Стройное смуглое и нагое тело индианки спорило с гибкостью рыб. Ныряя с высоких прибрежных камней, разрезая водную гладь, она долго скользила на неизмеримой глубине, играя с форелью. Потом выбиралась па берег и, откинув черные мокрые волосы, готовилась к новому прыжку.

Билл, сторонясь, осторожно следил за купающейся Росой, раздвигая ветви укрывшего его кустарника. Гомон восторженных птиц перекликался с ее искристым смехом, подобным журчанию родника. Выпрыгивающая из воды рыба как бы приглашала и его к этой игре, но юноша не торопился покинуть место своего убежища.

Это была его первая весна, дурманящая запахом свежих трав, буйным нашествием цветения плодоносных растений и деревьев, опьяняющая новым, неведомым доселе чувством, от которого, кажется, вот-вот сойдешь с ума.

Молодой воин был бессилен совладать с томлением плоти при виде ее крепкой молодой груди, темных сосцов, упругих ягодиц, по которым стекали жемчужные капли, искрясь на солнечном свете. Он вышел из укрытия и показался во всем своем великолепии перед Росой.

Девушка, вскрикнув, бросилась в воду. Билл ей вдогонку. Росе совсем не хотелось от него уплывать, и юноша это знал, но брачные игры высоко ценились среди его соплеменников.

Как дети, они долго резвились в воде, фыркая и брызгаясь. Они не заметили, что за ними смотрят ревностные глаза Ступившего На Тропу Волка. Некоторое время Волк дал им потешиться, а потом окликнул Билла и сказал:

— Разве ты не знаешь, скверный полукровка, что Роса предназначена мне старейшинами племени?

Черный Билл замер, словно пораженный молнией. Волк застал его врасплох, нанося при этом ужасное оскорбление, которое воин может смыть только кровью. Волк это хорошо понимал. На шесть весен он был старше своего противника и к тому же немало преуспел в боевом искусстве

Юноша медленно выбирался из воды, когда Волк бросил с берега его пояс, на котором болтался нож. Несомненно, это был вызов. Вызов, происшедший из-за женщины. Вызов против всех правил и обычаев предков.

— Если пришел твой черед складывать брачную песнь, докажи это своим оружием, — прошипел Волк, обнажая свой клинок.

Насмерть перепуганная Роса не знала, как поступить. Воины уже начинали свой смертельный танец. Волка подогревало жгучее чувство ревности. Он совершал решительные выпады в сторону противника и постоянно теснил его к воде, где защищаться было сложнее. Билл, отступая, тем не менее не давал врагу себя ранить, сознавая неправоту происходившего. Сталь сверкала в лучах солнца. Билл понял, что Волк излишне горячится и выбрал выжидательную тактику, защищая себя от смертельных взмахов ножа.

Дважды оружие Билла задело кожу противника, когда схватка была остановлена прибежавшими на зов Росы старшими воинами.

В тот день Красный Лосось был необычайно суров. Впервые Большому совету предстояло решать столь необычное дело.

Гомоня и попыхивая трубками, храбрейшие из воинов, опытнейшие из охотников рассаживались в круг перед вигвамом вождя. Их соборное решение должно было определить судьбу двух молодых воинов и женщины.

Ступивший На Тропу Волк и Черный Билл вышли на середину.

Речь держал глава рода.

— Знал ли Черный Билл, что Роса отдана Волку, и он готовился сложить свою брачную песнь?

— Нет, — был ответ Билла.

— Знал ли Ступивший На Тропу Волк, что старейшинами племени и заветом Великого Тхе воинам запрещены стычки из-за женщин?

— Да, — тихо ответил Волк. — Но я получил раны и уже наказан.

— Тем хуже для воина, — произнес Лосось. — Раны на его теле — это еще не признак доблести.

Члены Совета возбужденно перебрасывались репликами.