Попутчики. Тысяча дорог

– А я – ожившее воспоминание о недавнем прошлом. Мечты почти сбылись: я рядом. Но я копия реальной Вари… Этот альтернативный мир создан Самсоном. И тобой. Мы творим новые миры с помощью воображения наших «клиентов» – мы «выдергиваем» таких как ты из толпы. Так, не более часа назад на остановке трамвая ты заметил необычно одетую девушку. Ей оказалась Аня, выполнявшая свою миссию под проливным дождем… Надеюсь, я все понятно объяснила? – спросила она всех присутствующих в комнате…

Анна многозначительно молчала…

А Самсон обратился ко мне:

– Девушка в белом… наша Аня стала проводником особых чувств в твой мир… и выходом для тебя в другой параллельный мир…

* * *

За окном расходились тучи… Я ощущал под ладонями рук лакированные подлокотники кресла. Всё было реальным.

Анна, уловив мой взгляд, тоже посмотрела в окно:

– Август… Как много значил он для нашей страны!

Я понял, что она имеет в виду, но слова застыли в горле. Ведь после августовского путча наступил сентябрь… Я вспомнил дедушку, умиравшего на даче в пригородном поселке Исток, – ветеран Великой Отечественной, проживший 74 года. В ту осень по радио и телевизору судили да рядили о новом названии для Союза, да упоминали о либерализации цен. А к декабрю Союза и вовсе не стало. Чуть позже закончилось детство…

– Мы снова окажемся в сентябре девяносто первого, – Анна вздохнула. – А тебе, Варя повезло: будешь такой же взрослой, как и сейчас, а нам придется опять в детей превратиться, правда, младшего подросткового возраста.

Переход во времени показался чем-то вроде погружения в сон: вначале окружающая их комната потемнела, очертания предметов стали размытыми. Произошло что-то вроде кратковременной потери сознания.

После вспышки темноты мы вновь увидели дневной свет. Восприятие было таким, словно мы только что проснулись. Мы оказались в той же комнате, но как говорил Самсон – за полтора десятка лет до этого. Обстановка и в самом деле изменилась.

Кое-что из вещей отсутствовало, зато прибавились другие детали обстановки. В частности, большое зеркало у самого входа, старомодный дисковый телефон на столе…

Я обводил взглядом комнату дальше – отрывной календарь на стене показывал сентябрь 1991 года…

Как изменились сами ребята! Мы оглядывали друг друга, приноравливаясь к непривычному, точнее, давно забытому телу двенадцатилетних подростков.

Оказалось, что Анна была мне ровесницей. Во всяком случае, она выглядела сейчас в точности на мой возраст. На ней было ситцевое платьице с небольшими оборками. Я тоже выглядел как мой двойник в прошлом: черная синтетическая куртка, под ней физкультурная мастерка, а на ногах – темно-синие брюки от школьной формы.

Анна оглядывала себя перед зеркалом, вертелась в платье, придерживая руками подол:

– А я помню это платье, его мне купила мама весной того же года, где-то в начале апреля. Так что оно еще новое.

– А у детей сильно старых вещей и не бывает, они же растут и почти каждый год приходится покупать новые вещи, – заметил я.

Варя стояла в задумчивости. Она не изменилась… За это она и нравилась мне. И за ее странную отрешённость от однокурсников и за манеру одеваться: помнится, когда я работал системным администратором в новосибирском филиале, Варя всегда носила короткую юбку, хотя был декабрь, а потом и январь. На переменах она стояла одна у стены и ни с кем не разговаривала, хотя эффектно выглядела, обладая статной, даже несколько тяжеловесной фигурой.

Кажется, на таких – немного не от мира сего людей, – и обращают внимание неведомые силы…

* * *

И снова уже знакомый кабинет. Июль 2005-го. Светло: расходятся тучи, а дождь совсем прекратился. Варя и Самсон выжидающе смотрели на меня, вернувшегося из своего первого вояжа в глубины времени…

Я, сглотнув комок в горле, спросил:

– А где Аня?

Самсон укоризненно посмотрел на него:

– Анна пока задерживается. Так что пока сам расскажи, что там видел.

И я начал свой рассказ:

– Когда мы вышли из этого кабинета, то разошлись в разные стороны. В красноватом отблеске облаков еще можно было разглядеть улицы, уходящие к реке… А рядом ехали машины, много машин: «Жигули», иногда «Москвичи», редко Волги… И желтые автобусы – совсем как в годы детства. Да это и есть детство, точнее самый его конец. Я стал спускаться по улице Сухэ-Батора к реке… И вдалеке над речным портом увидел вывеску: «Речной порт». Это неоновая надпись – в сумраке она светилась…

– Речной порт? – переспросила Варя. – Тогда это альтернативный 1991 год! Такая надпись появится году в две тысячи четырнадцатом… А до этого никогда не было. Ты еще не знаешь, но с 2010-го или одиннадцатого года территорию Судостроительного завода начнут расчищать для постройки новых торговых центров. Останется лишь речной порт…

А Самсон сказал мне:

– Молодой человек, мы изменили само прошлое. Теперь оно разовьется в свое будущее. А там расхождения с нашим миром с каждым годом будут все сильнее.