Попытка контакта

— Папка! Милый папка! Как хорошо, что ты приехал! Я чувствовала, что ты приедешь… Я тебя во сне видела… Я знала…

А он гладит ее по волосам и отвечает растроганно так:

— Я соскучился, Поля. По тебе, по Косте… — И матери, которая появилась в дверях: — Видишь, Ира… а ты говорила!.. — И снова Поле: — Это мать Кости, ты знаешь?

— Да, мы знакомы. Здравствуйте, Ирина Дмитриевна, — радостно выдохнула моя сестра.

Мать сжала руки на груди. У нее на лице появилось мучительное выражение, будто ее пытали…

— Я вас прошу… — умоляюще сказала она. — Уходите отсюда… оба! Я вас прошу.

Поля опешила, ее можно понять.

— А что? Что случилось?

— Ерунда, — сказал отец и покосился на меня. — Костя психует.

— Костя, дурачок, что с тобой?

Я ничего не ответил. Может, у меня спазм перехватил горло. Лишь смотрел на них.

— Ладно! — сказал отец. — Пойдем. — И обнял Полю за плечи. — А тебя, Константин, жду в гостинице «Центральная» завтра. Сможешь доковылять?

За меня ответила мать — горячо, взахлеб:

— Нет, Леонид, он никуда не пойдет. Я категорически запрещаю, Леонид! Я всегда знала, что эти встречи к добру не приведут, еще раньше знала, а теперь тем более. Уезжай, пожалуйста, на край света, Леонид, там ты себя прекрасно чувствуешь… Оставь нас в покое, ради бога!

Отец лишь глубоко вздохнул: что, мол, тут можно ответить? Обнял онемевшую Полю за плечи, и они ушли, оглядываясь на меня, точно я был узником, лишенным свободы.

Мать стояла с опущенными руками. Опять мы остались вдвоем, как всю жизнь, сколько себя помню.

— Ну что? — процедил я сквозь зубы. — Добилась своего, да? Выгнала? Довольна, да? А меня спросила? Я позволил?

Встал, прошел в свою комнату и, не таясь, выпил залпом фужер «Медвежьей крови».

9

Затем, в этот же день, примерно через час, лежа на ненавистной тахте и читая, чтобы отвлечься от реальности, премудрого Курта Воннегута, ты узнаешь следующее: из гостиницы исчезла та самая неведомая Лиля, которая приехала с отцом. Это взволнованно сообщает по телефону твоя сестра.

— Мы пришли, а ее нет. Оставила записку, что уезжает, понимаешь? Никакого объяснения, почему. Мы даже не успели поговорить.

— С кем? С ней или с отцом?

— С папой, — отвечает сестра. — Он помчался в аэропорт искать ее.

— Ха-ха-ха!

— Что тут смешного? — сердится она.

Ты сам не знаешь, что тут смешного. Но охота посмеяться, ох, охота! Твой отец в роли догоняющего — это что-то новое. Насколько тебе известно, первым всегда уезжал он. Что же она из себя представляет, эта Лиля? Кто она ему — жена или любовница? Сколько ей лет? Из школьного возраста вышла?

— Перестань пошлить! — негодует твоя сестра. — Ты что, Костя, не рад, что он приехал?

— Конечно, рад.

— Правда?

— Еще бы!

— Ох, я так рада, что ты рад! — облегченно вздыхает твоя сестра. — А ты… ты с ним еще встретишься?

— Мир тесен.

— Что?

— Мир тесен, говорю! — взрываешься ты и бросаешь трубку.

Тут же жалеешь о своей вспышке и пробуешь опять взяться за всемирно известного американца, но в голове каша: отец, мать, Татьяна, Поля, те подонки, что напали, неведомая Лиля, Таракан, дружище Вадим Павлович и вообще вся твоя жизнь, как один день, без восходов и закатов, проходит перед тобой и задает вечный вопрос: ну и что дальше?

«Если не позвонит, — думаешь ты угрожающе, — то конец». Кого ты при этом имеешь в виду — Татьяну или отца?

Мать ушла, снова вернулась (уже с работы); наступают сумерки, но ты не зажигаешь света, все ждешь чего-то, даже не звонка Татьяны, а может быть, землетрясения, которое всколыхнет эту тахту и заставит тебя вскочить и действовать, действовать.

— Есть будешь? — заглядывает в комнату мать.

— Нет. Объявил голодовку.

— Балбес!

Правильно. В самую точку попала. Ты даже не обижаешься — зачем? Ты думаешь: как уйти, как? Как миновать материнский кордон, проскользнуть через него бесшумной тенью, чтобы не вспыхнул прожектор, не завыла сирена, не раздался окрик: «Стой! Ни с места!»?

Твоему отцу удалось это пятнадцать лет назад. Он мелькнул сегодня здесь как светлый праздничный дух, — молодой, белозубый, не боящийся жизни! — и как будто поманил тебя: я жду, Костя! И ведь действительно ждет, действительно любит, папуля, и может — скажи лишь слово — увезти с собой в неведомые края, далеко от этого мрачного дома… да просто обнимет тебя за плечи, и ты готов — ослаб, сдался!

«Лучше позвони, Танька!» — угрожаешь ты мысленно. А сам ни с места. Наоборот, опять залег на тахту как есть — в рубашке и джинсах, натянул одеяло до подбородка, и так, в полной готовности, ждешь… время тянется, как по песку! Наконец в ее комнате погас свет. Ты ждешь еще полчаса для гарантии. Тишина. За окном шумят тополя. Половина двенадцатого. Пора! Ты бесшумно встаешь и, не скрипнув дверью, выходишь в гостиную. Мать дышит часто, беспокойно, но она спит. Мимо нее в прихожую, прихрамывая на левую ногу. Здесь ты надеваешь кроссовки, снимаешь с вешалки нейлоновую куртку — пригодится! — и, повернув замок, бесшумно открываешь дверь. Негромкий щелчок; ты один на лестничной площадке. Кажется, мать не проснулась. Теперь дело техники — дохромать туда, куда ты стремишься.

10