Попытка контакта

— Попадание осколка в сердце. В понимании госпожи лекаря пустяк, ваше превосходительство, но при условии, что раненый вовремя попадет в ее руки. Она особо заметила, что кости не были задеты, потому такое быстрое выздоровление.

— Разрешаю без чинов. Повреждения имеете?

— Имеем, Павел Степанович. В четырех местах краску поцарапало.

Сказано было с большой долей скрытой дерзости, но многоопытный Семаков не сомневался в хорошем настроении Нахимова. Как раз этот прогноз оправдался.

— Шутить изволите? Ну да ладно; в самом деле, расходы будут не из великих. Феофан Христофорович распорядится насчет маляров. Теперь по поводу того пленного. Что он поведал? И с подробностями-с!

— Прежде всего еще раз воздам хвалу нашей Марии Захаровне. Она этого Мерсье на ноги поставила. Причем утверждала, что работа не такая простая: контужен он был. Так вот: большая эскадра идет на Одессу…

Нахимов мрачнел на глазах. Понять его было можно: отразить это нападение флот был неспособен. Или способен, но ценой огромных потерь.

— Это все должен знать Владимир Алексеевич, также Владимир Иванович. Ладно, то моя забота.

— Павел Степанович, имею просьбы.

Судя по скорости реакции адмирала, эти слова ожидались.

— Слушаю вас.

— Нужно бы закупить еще гранат к гранатомету, нашего остатка только-только на один бой хватит, да и то сомнительно.

— Довольно возможно-с. Еще что-то?

— Так точно. Результат нашего боя с французским пароходофрегатом не есть результат доблести экипажа или великих качеств корабля, но большей частью следствие везения. Если бы негатор или негаторы на французе не сосредоточились на юте, мой комендор не смог бы положить гранату под форштевень. Почему и прошу в разговорах с кем бы то ни было обязательно поминать мою великую удачу, которая может другим разом и отвернуться.

Нахимов усмехнулся.

— Сказано изрядно скромно. Хвалю-с.

— Уж поверьте, Павел Степанович, не скромность говорит моими словами, но лишь трезвость воззрений. Хотя, спору нет, этот гранатомет явил себя ценным орудием. Да и мой комендор расстарался порядком. Кстати, вот представление всей команды на награждение. Извините, что не перебелено.

— Не беспокойтесь, почерк у моего писаря весьма хорош. Перепишет.

— И туда ж я включил хорунжего Неболтая, он в абордаже очень содействовал и французского капитана пленил.

В этот момент в дверь постучали.

— Что за дело? — недовольным тоном спросил хозяин кабинета.

— Телеграфная депеша из Одессы, ваше превосходительство.

Нахимов пробежал глазами лист.

— Вы были правы, Владимир Николаевич, и вот подтверждение-с. Состав эскадры неприятеля точно совпал с вашими сведениями. Сделано хорошо!

Поскольку было сказано «без чинов», то и ответ не совпал с уставным:

— Приложу усилия сделать еще лучше! Они бомбардировали наши батареи?

— Да, но эти попытки отбили.

Семаков ничего не сказал начальству о том, что хотел бы переговорить с иноземными гостями относительно поставки других и, возможно, лучших гранатометов.

Атака на одесские батареи проводилась эскадрой, включавшей на один корабль меньше, чем предполагалось. История, катившаяся по своей колее, слегка качнулась, но с пути не свернула.

События на берегу понеслись потоком. В дом, где проживали иностранные гости, прибыл мальчишка-посыльный с запиской, в которой ювелир Макаров настоятельно-вежливо приглашал многоуважаемых покупателей посетить его лавку «ввиду поступления интересующего вас товара».

— Велено ответа дождаться, — солидным голосом заявил посыльный, несолидно почесывая одной босой ногой другую.

Иностранцы переглянулись, быстро переговорили меж собой на чужом языке, и один из них, явно из офицеров, быстро написал записку, сложил ее, достал из кармана медную копейку, вручил то и другое гонцу и велел отнести обратно. Мальчишка резво поскакал по грязной улице, подстегиваемый отчетливой перспективой получить дополнительное вознаграждение. Забегая вперед, следует отметить, что его ожидания оправдались.

Сразу же после этого командор начал распоряжаться:

— Почему-то мне кажется, что тревоги этим вечером не будет и завтра не будет. Сударя хорунжего до завтрашнего дня отыщем. Так что можно к ювелиру идти в том же составе, что и тогда.

Относительно возможности нападения морское начальство пришло к тому же выводу, что и руководитель иноземцев. Но отсюда произошли несколько иные последствия. Одно из них заключалось в том, что команде разрешили сойти на берег. И в кабаке, куда нижние чины и устремились, разговоры были весьма интересными. Не так часто удается послушать истории об удачном абордаже[13].

Надобно заметить, что хотя комендор Максимушкин был в известной степени нетрезв, но не забыл тайные наставления лейтенанта князя Мешкова, каковые получил перед самым сходом на берег. И потому история была изложена в не особо хвастливом ключе: