Попытка возврата

Проскочив в допросе пленных по верхам, начал заниматься ими всерьёз. Первым был эсэсовец. Колол его жёстко. Очень жёстко. Аж самого воротило. С одной стороны, ну что такого особенного может знать обычный ротный или, в данном случае, его зам? Даже если и принадлежит к элитным войскам. А с другой стороны, мне надо было произвести впечатление на лётного майора. Уж он-то многое знает. Или видел. Или слышал, поэтому сильно портить его шкурку было не с руки. Оставался ещё танкист — но он какой-то совсем мутный. Говорит, что из Африки в отпуск к брату-лётчику сюда приехал. Тоже мне, нашёл Гавайи, отпускник хренов. В общем, когда я только начал потрошить оберштурмбанфюрера, он ещё огрызался и пытался гордо молчать. Ну, и ругался, само собой. Только через десять минут эсэсман уже визжал и кололся. Как я и предполагал, знал он немного, но и это было неплохо. Во всяком случае, о подходе к немцам тяжёлого артдивизиона и почти целой пехотной дивизии из резерва нашим было неизвестно. А потом ещё немного надавил на чёрного, и он кончился. Задёргался весь, пустил пену изо рта и сдох. Зато майор впечатлился, по самое не могу. Он сидел далеко и не мог слышать нашего разговора, но всё прекрасно видел. Поэтому, когда занялся им, он был готов к безоговорочному сотрудничеству. Выдал всё, что знал. И место расположения секретного аэродрома в том числе. Подтвердил о приходе резервов. От себя даже добавил, что по слухам, на помощь к Манштейну с севера резво идёт танковая дивизия. Назвал известные ему места узлов обороны. Ну да я и сам знал, что немцы уцепились за шверпункты на линии Симферополь — Джанкой — Перекоп. Майор также сдал место и время удара, при выходе из окружения 46-й дивизии, которая ещё трепыхалась в районе Старого Крыма. Он об этом знал, потому что их полк должен был поддерживать этот прорыв. А самое главное, оказывается, фон Левински скрытно заполучил себе аж два танковых полка, и теперь немцы желают показать нам мать Кузьмы, ударив с севера и с юга танковыми клиньями. Причём основной состав этих полков не беспонтовые Pz.II, а вполне грозные тройки и четвёрки. Вот, оказывается, что они тут помимо аэродрома прятали… Ай, как нехорошо получается. И времени — всего четыре дня осталось. Убрав трусоватого майора в сторонку, собрал остальных разведчиков и на карте показал, что именно выпытал у языков. Это я на всякий случай. Мало ли что по пути приключится. А так — данные знают все. Выезжать решили в ночь, поэтому, опять оставив наблюдателя, народ завалился отдыхать. Радиста озадачил — сразу после побудки надо готовить станцию. Перед отъездом всю полученную информацию зашлю Колычеву. Прямо сейчас было стремно — пеленгаторы не дремлют, а бегать по ровной, как стол, степи больше не хотелось. Да и ребятам поспать не мешает. А так — после выхода в эфир тут же по машинам и ходу! Несколько минут посмотрел на раскладывающего свои причиндалы радиста и занялся гауптманом.

Он ещё десять дней назад геройствовал в Африке — англичан плевками гонял, а сюда, как уже говорил, приехал в отпуск. Тут у него брат-лётчик. Только вот братана на прошлой неделе подранили конкретно и его эвакуировали в тыл. Так что танкист обломался. Зато командование полка, где его брат служил, встретило африканского героя хорошо. Устроило ему экскурсию по здешним злачным места. Вот и докатались…

А потом фриц неожиданно перешёл на русский. Он говорил с небольшим прикольным акцентом, но вполне понятно. Как наши прибалты, когда они ещё из Союза вовсю соки давили и были братьями навек. Ого, какой вражина образованный попался! Мне встречались немцы, которые по-русски могли через пень-колоду общаться, но такого продвинутого вижу в первый раз. То, что он не с Восточного фронта, было заметно ещё до того, как я в его документы вник. Уж очень круглые глаза были у фашистика. Хотя, как позже выяснилось, в партии он не состоял. Ему — потомку королевского рода — членство в партии, как выяснилось в процессе разговора, было в падлу.

— Так ты у нас из Гогенцорлен… Гогентоллерн… блин!

— Нет, я из рода Гогенштауфенов. Тоже королевский род, правда, Гогенцоллерны были более известны.

— Ну и флаг тебе в руки. По мне так хоть из Пинчер-Карликовских всё равно, ты уже труп. Как говорится, кто с мечом к нам придёт, тому дубиной голову и проломим.

Я сознательно пугал мелкого гауптмана, но он не повёлся. Только вскинул подбородок и сказал, что, мол, не привыкать. Целая куча его предков тоже полегла на поле битвы.

— Ну, до поля битвы тут далеко, а тебя как барана — просто финкой по горлу и в овраге оставим.