Попытка возврата

Полковника получилось убедить на удивление быстро. Выслушав меня и задав всего несколько вопросов, он позвонил и всё разрулил. Пока я шёл за Лехой, меня, как Ивана Васильевича из одноимённого фильма, терзали смутные сомнения. Как-то всё очень гладко идёт. И командир почти моментом согласился, и местные препон не ставили, когда он у них злостного расхитителя и дебошира захотел забрать. Понятно, что полковник — величина значительная и здешние гебешники против него не пляшут. Но сам-то он тоже моментом подписался на это предложение. Похоже, Петрович сверху получил дополнительные указания насчёт меня. Причём уже давно. Самым сумасбродным идеям даётся ход. А ведь другого, предложи он подобное, под трибунал без проблем запихнули бы. C этими мыслями подошёл к уже знакомому мне отделу НКВД.

Подписав необходимые бумаги, я получил неудачливого несуна в своё полное распоряжение. Зашёл к нему в камеру. Пучков, пока меня не было, смолотил всю пачку, и в помещении было не продохнуть.

— Блин! Как ты тут ещё не задохнулся? Давай, подъём, любитель музыки, и пошли со мной.

Леха молча поднялся и, только когда мы прошли дежурного, начал удивлённо крутить головой.

— Куда мы идём?

— Ты ж на фронт рвался? Вот на него и идём. Только сдуру сейчас рвануть от меня не вздумай. В этом случае даже я не спасу. Моментом лоб зелёнкой намажут.

— Это зачем лоб зелёнкой?

— А чтоб пуля, войдя в мозг, не занесла инфекции. Но сейчас, расхититель, твоя жизнь круто изменилась.

На его возражения, что он не расхититель, я махнул рукой и продолжил:

— Сейчас дуй домой и приводи себя в порядок. Через четыре часа встретимся возле военкомата.

И положив ему руку на плечо, добавил:

— Не подведи меня, парень.

Пучков пристально взглянул мне в глаза, кивнул и пошёл вдоль кривого заводского забора. Не подведёт. Это понятно. Парнишка-то не дурак, понимает, что такой шанс раз в жизни даётся. Поэтому, даже не сомневаясь в нём, двинул в военкомат, забирать документы призывника Алексея Михайловича Пучкова.

* * *

Через три дня я ехал в шикарной машине неопознанной марки. Ещё две машины с охраной ехали сзади. Берия, сидя напротив на большущем, мягком, как диван, кресле, интересовался последними событиями и обучал меня политесу. А всё потому, что ехали не на балет, а страшно даже сказать, к самому, блин, товарищу Сталину. Причём не в Кремль, а на дачу. На подъездах миновали три КПП, и машина, тихо шурша, подкатила к дорожке, ведущей к крыльцу дома. Встречающий нас подполковник мягко попросил оставить оружие у него. Надо же. А к Лаврентию Павловичу заходил, не разоружаясь. Ну да понятно — тут величина персоны совсем другая. Я вытащил пистолет из кобуры и отдал его вежливому охраннику. Потом, подумав пару секунд, достал ещё один маленький браунинг из кармана. Из сапога добавил нож. И ещё один нож извлёк из чехла между лопаток. Берия смотрел удивлённо, а полковник уже не вежливо, а настороженно.

— Теперь всё.

Сдав всё «железо», развёл руки и повернулся, рассчитывая, что меня сейчас для верности обыщут. Фиг там. Просто попросили идти за сопровождающим. В самом доме нас передали другому телаку. На этот раз здоровенному майору-грузину. Показывая дорогу, он довёл до двери и, постучавшись, открыл её, пропуская нас вперёд. Охренеть! Во мне, наверное, проснулись инстинкты, только этим можно объяснить, что глаза, увидев фигуру возле стола, округлились, а мозг дал команду телу. Сделав три строевых шага и вскинув руку к фуражке, рявкнул:

— Здравия желаю, товарищ главнокомандующий!

Только стоя вот так, с поднятой рукой, я очухался. Вроде бы разобраться — ну что мне Сталин? Человек, который помер больше чем за двадцать лет до моего рождения. А вон оно как получилось. Наверное, во взгляде дело. Сам-то он просто старичок небольшого роста, а вот глаза… Увидев этот взгляд, перестаёшь считать его просто старичком. Человек, с таким огнём внутри, пожилым совершенно не воспринимался. Причём выражение глаз вовсе не звериное, или парализующее, как потом у нас писали. Наоборот. В глазах плавала смешинка.

— Зачем так громко, товарищ Лисов, мы же не на параде?

Сталин прошёл по кабинету и, показав на стулья, добавил:

— Садитесь, товарищи.