Пора чудес

Первым явился мой дядя Сало, он и новая его любовница. Тишина лопнула моментально, и все вокруг ослепило чуждым блеском. Содержимым двух коробок, которые он мне привез из Вены, оказалась электрическая железная дорога. Механическое чудо было немедленно выпростано и выставлено на всеобщее обозрение; оно восхитительно заколесило по узким рельсам, издавая короткие гудки. Вполне в духе моего дяди, с его нарочитыми, несдержанными эскападами, рассчитанными прежде всего на то, чтобы поразить публику. Дяде Сало не ставились в упрек его вольности. Напротив, у нас одобрительно говаривали: Сало живет, презирая общественные условности. Хотя не все, конечно, сходило гладко. Бывали и скандалы. Жена у него, считалось, не блещет умом, и потому, возможно, ему и прощали его выходки.

Подали чай. Из девичьей Луизы дохнуло парфюмерией — знак, что стадия одевания приближается к концу. Дверь, в самом деле, отворилась. На Луизе цветастое платье в сборку, лицо — сплошные сияние и румянец. ”Глядите, что за находка!” — воскликнул дядя Сало, неравнодушный к любой юбке. Его новая любовница пребывала в сильнейшем стеснении, губы у нее все время силились изобразить оживленность. Ей был непонятен наш семейный жаргон. Речь шла, разумеется, о Шарлотте, о ее чарах и победах — и про трудные времена, которые наступили для нее теперь. Смысл многочисленных намеков, говорившихся в ее адрес шепотом, оставался для меня загадкой. Одно я знал: за всей этой историей кроется нечто темное.

В положенный час пришел дядя Карл со своей женой. И моментально все точно оцепенели. Адвокат самых строгих правил и очень чувствительный к аномалиям, которыми Бог не обидел нашу семью. Иное дело его жена — и годами помоложе, и не без известной свободы в обращении. Тут тоже шло гладко далеко не все; но это была борьба, продолжавшаяся много лет и тем не менее не приведшая к взрыву. И к своему брату-повесе дядя Карл относился то сердито, то примирительно; но, так как к брату он был очень сильно привязан, дело доходило иногда и до крупных ссор. На сей раз он, однако, решил игнорировать присутствие брата и выбрал себе место в углу, подальше от него. Веселость вечера пока что не пострадала. Шли гости, и отец придал себе выражение человека, который знает толк в великосветских манерах.

Зато какой жалкий вид имел мой учитель Данциг, втиснувшийся с толпой гостей! Нервный тик в плече не отпустил его и тогда, когда он сел пить кофе и откусил кусочек торта. Никто не справился о его здоровье, и мне было больно смотреть, как он там сидит, в конце стола.

Настал мой черед, и я притворился совершенно уверенным в себе. Данциг стоял подле меня, весь съежившись. ”Плавный смычок, плавный!” — шептал он, как потерянный, в мою сторону.

Первая часть прошла благополучно. Во второй мои пальцы меня подвели самым позорным образом. Я фальшивил. Данциг бледнел и багровел, и в конце концов спрятал лицо в руках. Никто не судил меня за мои огрехи, бездарность моя, обнаруженная на глазах у всех, вызвала снисходительное сочувствие; иное дело мой учитель Данциг, воспринимавший любой дефект моей игры, как свой собственный. Веселье было в разгаре, и исчезновения учителя музыки никто не заметил. Я стал главным героем вечера. Было выражено мнение, что своей талантливостью я отчасти обязан отцу. Уже тогда я не хуже своего учителя понимал все тяжкие недостатки моей игры, но сделал вид, будто все обстоит самым прекрасным образом. Новая любовница дяди Сало подошла пожать мне руку; в музыке она понимает мало, и очаровала ее, по-видимому, моя стойка.

Ждали Шарлотту. Сомневались, придет ли она. Мама собственноручно разрезала клубничный торт, Луиза, точно порхая, подавала. Было уже девять, и дядя Сало принялся доказывать свою независимость неумеренным прикладыванием к рюмке. На помосте собрались музыканты, явившиеся с опозданием из-за проливного дождя. Сало повел свою любовницу с юношеской легкостью. Дядя Карл, обведя зал суровым взором, взял за руку жену: ”Пойдем отсюда”. Она устремила на нас жалобный взгляд, как человек, которого внезапно оторвали от удовольствий и ведут на холод, в потемки. Спасения, однако, не было.

Оркестр дурманил хмелем другого сорта. И странным казалось, что отец сидит в кресле, болтает с адвокатом Ландманом про земельные участки, сданные в аренду в его маленьком родном городке. В глазах отца пылал какой-то лунатический экстаз. Словно речь шла не о завалящем наследстве, а о сокровенной тайне его жизни. Адвокат закармливал отца фактами и цифрами; нашел же место и время!

И вдруг на всех словно снизошло молчание. Озорная рука дяди Сало точно застыла в воздухе. С лица его любовницы слетела глупенькая улыбка, и глаза у нее наполнились каким-то страдальческим замешательством. ”Что же будет с участками?” — спросил отец, словно понял вдруг, что дело заранее проиграно. Адвокат Ландман оставил без ответа этот вопрос.

— Неужели торт неудачный? — в отчаянии спросила мама.