Пора меж волка и собаки

Все мы знаем, потому что запомнили со школьной скамьи, крылатую фразу «Рукописи не горят!». Это оптимистическое восклицание у всех нас на слуху. Главное, что это вполне справедливо, если иметь в виду переносное значение этих слов. Рукописи не горят и мы не властны над временем и над памятью людской. Не в наших силах остановить или изменить течение вечного времени. Вечное время. Его нельзя убить, оно просачивается сквозь пальцы. Его можно оболгать, можно исказить, но совсем избавиться от этого немого свидетеля еще не удалось никому. Оно немо пока не начала кричать наша память. Мысли носители генов памяти, так же как и само время, материально воплощаются в делах. В художественных образах, которые рождаются музыкой, песнями, сказами, картинами, величественными соборами, вещами, вобравшими в себя дух времени и хранящими в себе правду о нем. Люди во все века прячут их от уничтожения, спасают от разного рода революционеров и реакционеров, передают следующим поколениям, завещая им делать так же.

Но у рукописей, как таковых, есть куда более страшный враг, чем инквизиторы и обскуранты всех времен и народов. Враг этот – невежество. Рукописи жгут и пускают на обертки за ненадобностью. Старый хлам бывших жильцов дворянских домов и барских усадеб, уничтожают новые владельцы, идущие в светлое будущее семимильными шагами. В музеях и музейчиках, библиотеках и специальных хранилищах их хранят до полного уничтожения, пряча в сырых подвалах и протекающих чердаках. Особенно не везет тем рукописям, которые не отвечают великому пути науки, или не совсем точно отражают дух времени. А уж совсем не везет, тем старым манускриптам, что вопреки устоявшемуся мнению, освещают хорошо всем известный факт или не дай бог историческую эпоху, хуже того – героическую личность, с другой не очень лестной для них стороны. Их никто не тащит на костер, такие экзекуции носят в основном показательно пропагандистский характер, не имеющий ничего общего с действительным уничтожением исторических фактов. Таких свидетелей, мешающих правильному осмыслению историко-культурного значения того или иного героического прошлого, просто забывают. Забывают на полках или в недрах пыльных шкафов, стоящих в самых дальних отсеках, самых малопосещаемых архивов. Годами гноят в спецхранах и спецотделах, где выдача происходит опять же для спецконтингента по спецдопускам.

Но, как я уже отмечал, время оно как песок в песочных часах находит свою щель и все равно утекает в неизвестность из любого самого закрыто хранилища. Видимо из-за этого удивительного свойства времени иногда происходят большие открытия в области изучения исторических материалов. Высоколобые авторитеты в таких случаях глубокомысленно изрекают одно слово. «Случайность». Однако в этом случае стоит вспомнить слова выдающегося французского ученого Ланжевена: «В науке бывают случайные открытия, но они достаются тому, кто этого заслуживает».

В городе на Неве, аристократическом Санкт-Петербурге, вернувшем все-таки себе это имя, стоит Государственная Публичная библиотека имени М.Е. Салтыкова-Щедрина, в которой находится богатейшее собрание документов, именуемое по месту его прежнего хранения – Эрмитажным. Эрмитажное собрание рукописей принадлежало Екатерине II. Царица, как известно, большая любительница древностей, усердно коллекционировала русские рукописные книги. Кроме того, она на досуге то ли писала, то ли переписывала многотомную историю России с древнейших времен. Историей Екатерина занималась между делом, чаще всего при «волосочесании», в то время как искусные куаферы колдовали над ее прической, или во время болезней, когда по ее словам «вышла рожа на роже». Не мешало бы и нашим правителям взять с нее пример, не в части болезней, а в области изучения истории собственного народа. Не дремать в парикмахерской, а хотя бы по радио послушать исторические анекдоты. Глядишь, кругозор у них стал бы ну, если не на многотомник по истории Руси, то хотя бы на краеведческий музей родного края.

Интерес царственного исследователя к истории, кроме того, дал еще и побочный результат, весьма полезный для добросовестных историков. Все стали в угоду императрице пополнять ее собрание ценными рукописями. В результате в Эрмитаже образовалась уникальная коллекция древнейших русских летописей и книг, куда вошли знаменитый «Изборник», «Судебник» Ивана Грозного и уникальный «Московский летописный свод» и масса других ценных экспонатов.

Вот среди этих пыльных шкафов и работал долгие годы профессор Д.Н. Альшиц, тот, кто заслужил встретиться со «случайной» находкой.