Пора, мой друг, пора

– Не смейся, мне это нужно. Понимаешь, батя мой – шишка на ровном месте, и поэтому я живу так, как другие не могут. Но в нашем обществе посты не передаются по наследству, и знания свои батя не может мне завещать. Поэтому надо самому соображать, как вырваться на орбиту. Батя мне передал кое-что – свою силу и хватку, вот что. Я ведь наблюдаю за ним.

Ей становилось неприятно, страшно, но она гнала от себя страх.

– Ты еще мальчик, Олег.

– Нет!

– Ты просто красивый мальчик.

– Нет, нет, ты ошибаешься!

…Все они вылезли на мостки и заплясали на них, радостные от молодости, от легкости и силы. Брызги слетали с них, и Кянукук стал мокрым. Он тоже плясал.

Миша включил приемник, нашел какую-то музыку и сообщил, что это «босса-нова». Миша всегда был в курсе всех новинок. Он показал, как танцуют «босса-нову», и все сразу усвоили эти нехитрые па. Эдуард пригласил Таню, а Олег пригласил Кянукука.

Две парочки отплясывали на мостках, Миша хлопал в ладоши.

Потом они пошли обедать. Решено было веселиться остаток дня, весь вечер и всю ночь до утра, прямо до Таниного самолета.

За обедом на открытой террасе кафе они взяли коньяку, захмелели, ели много и вкусно, шумно разговаривали.

Солнце краешком уже задело воду. От горизонта прямо в кафе катились красные волны. За стеклом был виден саксофонист в темных очках. Он задумчиво выводил какую-то неслышную здесь мелодию.

Они сидели за столом, поднимали рюмки, подмигивали друг другу.

– На Гавайских островах любимый спорт – плаванье по волнам на доске. Безумно сложная штука, – говорил Олег.

– Я, помню, был на соревнованиях во Львове. Так вот, выдали нам талоны на питание, а мы с Гошей Масловым… – рассказывал Эдуард.

– Таня, у тебя в Москве много подруг? – спросил Миша.

– Наш режиссер тиран, невозможный тип, – жаловалась Таня.

– Конечно, доска не простая, специальной выработки, стоит тысячу долларов.

– А Кольчугин – это просто террорист.

– А Гошка Маслов – страшный заводила.

– У меня есть идея в зимние каникулы снять хату под Ленинградом.

– Главное, не упасть и стараться держаться на гребне волны.

– Так мне все надоело, а еще павильоны, озвучивание, ужас!

– У них там плешка возле памятника Мицкевичу.

– К Новому году, думаю, у нас будет мотор.

– Важно не потерять доску. Это позор для спортсмена.

– Вчера опять звонили из Ленинграда.

– А они, понимаешь, любительницы кофе с коньяком.

– Вы видели новую модель «Москвича»?

– Эта традиция идет еще от древних гавайцев.

– Крутят тебя, как куклу, перед камерой.

– Ну, ясное дело, он ей делает «ерша».

– Отличная отделка. Корпус типа «фургон».

– Как вы думаете, смог бы я проплыть на доске? – спросил Олег.

– Гаврилова получает по высшей ставке, а я что, рыжая, что ли? – сказала Таня.

– И вдруг вваливаются те пижоны, которых и не звали, – сказал Эдуард.

– Один малый в Москве достал «Альфа-Ромео», – сказал Миша.

– Тише! – крикнул Олег и ударил ладонью по столу.

– Я спрашиваю: смог бы я проплыть, стоя на такой доске, или нет?

– Что ты такое говоришь? – удивилась Таня.

Олег закусил губу и зло посмотрел на всех.

– Конечно, смог бы, Олежка. Каждому ясно, что смог бы, – сказал ему Кянукук.

– Действительно, это несправедливо, – сказал он Тане.

– Скажи, пожалуйста, «Альфа-Ромео», – сказал он Мише.

– Ну и что дальше было? – спросил он у Эдуарда.

– Ага, тут Гошка Маслов преподносит одному по кумполу, – обрадовался Эдуард.

– Кретин, – процедил сквозь зубы Олег.

– Что-о? – Эдуард отшвырнул вилку и уставился на Олега. – Что ты сказал?

– Я сказал, что ты кретин, – мирно улыбнулся Олег.

– Ах так! – Эдуард встал и подошел к Олегу. – Хорош дружок, нечего сказать. Ты думаешь, если я на твои деньги сейчас киряю, то ты можешь… А ты-то знаешь, кто ты такой? Знаешь, нет?

Хочешь, скажу?

Кянукук похолодел и вцепился пальцами в стол. Он знал, что сейчас Эдуард скажет как раз то, после чего Олег двинет Эдуарду. Он уже видел, как летит в сторону Эдуард и сразу вскакивает, ощерясь, и видел боксерскую стойку Олега. Таня была бледна. Миша выжидательно улыбался. Эдуард нагнулся к уху Олега, чтобы сказать ему, кто он такой. Кянукук вскочил и закричал:

– Ребята, одну минуточку! Я предлагаю тост за полковника Кянукука, за его счастливое плаванье. Ведь я, друзья, скоро ухожу в Атлантику. Жду, когда придет плавбаза «Петропавловск».

Уже оформляюсь, вот как.

– Капитаном оформляешься, Кяну? – спросил Миша.

– Помполитом, – буркнул Эдуард.

– Первая удачная острота за сезон, – сказал Олег.

– Ты-то уж больно остер, – огрызнулся Эдуард.

– А как же Лилиан, Витя? – вставила находчивая Таня.

– Бедная моя Лилиан, – театрально вздохнул Кянукук.

– Как поется в песне: «Ты стояла в белом платье и платком махала».

Все засмеялись, начались общие упражнения на тему «Лилиан», общее веселье, посыпались шуточки, и конфликт был забыт.

После обеда отправились в город. Эдуард оседлал свой мотоцикл, Миша прыгнул в коляску. Олег сел за руль «Волги», Таня рядом с ним, Кянукук развалился на заднем сиденье один.

Помчались. Началась гонка. Эдуард сразу ушел вперед, Миша оборачивался, корчил зверскую рожу, «строчил из автомата».

Олег нагонял. Таня обняла его за шею.