Пора по бабам

– Да нет… – с сомнением протянула она. – Мать у нее… Ты чо, Клава, совсем?! Это я, что ли, ненормальная?! И отец у нее никакой не псих! Он хороший был, только пил как сволочь. Алкаш потомственный. Его отец от пьянки сгорел, и мать от белой горячки, я ж говорю – алкаши! Но дураками не были. Нет, у Лили совершенно замечательная наследственность. И ведь, главное, она еще меня подозревает!

– Ладно, не кипятись, так всегда спрашивают: нет ли в роду умалишенных, не болели ли ветрянкой…

– Ой, – ухватилась за щеки Ирина. – А Лиля как раз ветрянкой и болела! Это что – сильно влияет на следствие?

Гордо держа спинку, к ним уже приближалась Катерина Михайловна.

– Ирина, говори давай адреса Лилиных одноклассников! – заторопила Клавдия.

– Да откуда эти адреса? – с отчаяньем рылась в кармане Ирина. – Я вот тут… Акакий Игоревич! Возьмите пятьдесят рублей, сводите старичков в буфет! Он на первом этаже, вон там. Катерина Михайловна, у нас замечательный буфет!

Спровадив стариков еще на несколько минут, Ирина уже спокойнее заговорила:

– Я, конечно, повспоминала, только чего зря мозги грузить – не знаю я никого. Я же в город перебралась недавно, а так все время жила там у себя… на ранчо, – размашисто поправила она волосы и по-ковбойски прищелкнула пальцами. – Поэтому… Клава, ты все равно не куксись. Лиля жила с братом, ну когда он еще в городе жил…

Да, Клавдия прекрасно знала брата Лили и старшенького сыночка Ирины – заполошного Гаврилу. Он был одного возраста с Даней, но в жизни себя еще так и не нашел. А все дело в том, что его постоянно терзали идеи. То он кидался разводить лысых кошек, вкладывал все свои сбережения в породистых котят, увозил их на экологически чистые деревенские просторы, но те бесстыдно перекрещивались с матерыми сельскими котярами, и бизнес прогорал. То разводил хамелеонов. А теперь, когда он сделал ставку на почтовых голубей (дабы составить конкуренцию отечественной почте), на птиц напал мор. Гаврила сейчас прятался от перелетных птиц где-то в горах, где обучал своих голубков почтовому искусству. Он никак не мог усидеть на одном месте, оттого был вечно неуловим, беден и холост. Однако некоторое время он все же держался в городской квартире, это была та счастливая пора, когда Лиля, будучи еще шестиклассницей, удрала из деревни в город и жила с ним, а сама Ирина бывала у детей наездами – раз в неделю.

– Так вот, – продолжала Ирина Адамовна. – Мы как-то с Гаврилой шли по рынку, по куриным рядам, я хотела купить куриной печени. Ты знаешь, говорят, печенка потрясающе действует на стройность ног! А, ну-да, я же не о том… Так вот, идем мы с ним, я его, как всегда, воспитываю, дескать, что ж ты, паразит, не женишься…

– Ирина! Сейчас старики вернутся! – не выдержала Клавдия.

– Так я ж и говорю! Воспитываю, значит, и он тут здоровается с какой-то миленькой девушкой, представь! Я, конечно, сразу примолкла, а потом мы отошли, я и давай наседать. Ну, мол, что за девица и когда у вас намечено бракосочетание? А он мне и говорит, что я, мол, на почве замужества совсем свихнулась, потому что эта девчонка вовсе даже никакая не невеста ему, а нашей Лили одноклассница. Ее зовут Лариса, кажется… кажется Шейкина. Ага, точно.

– Подожди, дай записать, – выудила из кармана скрученную тетрадку Клавдия. – Шейкина Ла-ри-са.

– Ага, а еще запиши – Соня Ранет. Это тоже одноклассница. Когда я ремонт начала делать, мне давно еще Лиля говорила, позвони, мол, Соньке Ранет, она у нас ремонтами занимается, – припомнила Ирина.

– И куда ты позвонила? Телефончик? – нацелилась ручкой Клавдия.

– Ну ты прям совсем! Откуда ж я помню? Нет, память-то у меня еще молодая, девичья… Да! У меня ж девичья память! – с гордостью выпятила грудь Ирина Адамовна.

– А еще у нее это… девичьи замашки… – неизвестно откуда появился вчерашний знакомый Макс.

При виде него с Ириной сотворилось нечто немыслимое. Она в минуту сказочно похорошела, на щеках заиграл румянец, движения стали какие-то плавные, а робкая застенчивость, как оказалось, идет деловой женщине куда больше выпячивания.

– Ир, я это… принес тебе курицу. Вареную, – протянул молодой человек даме сердца скудненький пакетик, и лицо Ирины озарило непередаваемое блаженство.

– Боже, как я люблю курицу… вареную… со шкуркой, – простонала она.

– Я тоже, это… со шкуркой люблю, – мямлил кавалер. – Поэтому я того, шкурку съел. А ты это… голую курицу не ешь, что ли?

– Господи! Да на фига мне шкура? – тут же перестроилась хитрая Ирина. – Я и вовсе ее не буду есть, эту курицу. Я на нее… я на нее буду любоваться!

– Вот ты знаешь, Ирочка, а на курицу любоваться там и вовсе ни к чему, – подошла откуда-то из-за спины Катерина Михайловна. – В этом буфете такие синюшные куры! Их определенно заставляли заниматься легкой атлетикой… Мальчик, а вы не подслушивайте, когда старшие беседуют! – сурово обратилась она к Максиму. – Вы что – новый санитар? Тогда почему не в белом халате? Ирочка, я говорила, здесь имеют место некоторые дисциплинарные нарушения. Вот пожалуйста – любой лаборант может вклиниться в разговор клиентов!