Пора по бабам

До стоянки Акакий долетел минуты за три. Так и есть – красавица иномарка Оленьки стояла возле самой ограды, за будкой охранников, и видеть они ее не могли. Акакий сам не раз ставил свою «Волгу», царствие ей небесное, и великолепно знал, как можно пройти на территорию, минуя строгий контроль. Он не однажды ссорился с работниками стоянки из-за этой дыры, а те только усмехались:

– Не боись, мужик, твою баржу через это угольное ушко не утянут!

– Игольное, – только поправлял их Акакий.

Парни, конечно, и сейчас дыру не заделали – надеялись на авось, да еще на громкоголосую свору собак, которые здесь чувствовали себя настоящими хозяевами. Глупые люди! Акакий уже давно знал всю свору по имени и каждый раз приносил им остатки от обедов. А теперь это собачье знакомство жутко сгодилось.

Он подошел к заветному лазу, вздохнул поглубже и стал протискиваться в маленькую дырку. Собаки, конечно же, его учуяли и теперь стояли всей стаей, виляя хвостами и терпеливо ожидая, когда же добрый дяденька пролезет и угостит их косточкой. А тот только сопел, но пролезть в дыру не мог – застрял.

– Эй, мужик, ты куда кожелешься? – окликнул вдруг Акакия бдительный прохожий. – Здесь стоянка.

Акакия Игоревича прошиб холодный пот. От страха он ляпнул то, чего говорить было нельзя:

– Да вот… колесо бабе хочу проколоть… да застрял…

– Подожди, сейчас… – прохожий уперся в бок Акакия, крякнул и, выдрав из куртки солидный кусок, протолкнул бедолагу на стоянку.

– Фу ты, спасибо… – поблагодарил Акакий Игоревич, прохожий скупо кивнул и направился куда шел.

А вот и она – Оленькина иномарочка. Как, бишь, она называется? Потом надо будет посмотреть, а сейчас… Тьфу ты! А чем колоть-то? Даже никакого захудалого шила с собой не прихватил! Акакий с глубокой досады изо всех сил шибанул в стекло кулаком, и машина тут же взревела оглушительной сигнализацией. Собачья свора зашлась в веселом лае, и Акакий метнулся к выходу.

– Эй, мужик! – окликнули его нерасторопные охранники. – Че там вопит, не видел?

– А… Это я ножкой так, случайно запнулся за стекло, она и того… взвыла, – приседая, оправдывался Акакий. – Не понравилось ей чего-то, хи-хи…

– Понятно… Леха!! Да выруби ты ее на хрен!!! – не двигаясь с места, рявкнул «бдительный страж».

Домой Акакий принесся изрядно вспотевший. Нелегкий денек сегодня выдался, жалко только, что бестолковый… И кто же на самом деле эта Оленька, как бы узнать?

– И где тебя черти носят?! – накинулась в дверях на сына Катерина Михайловна. – Я уже сто раз курицу подогревала, наверное, пересохла вся!

– Ты, Акака, что себе позволяешь?! – выплыл из комнаты Петр Антонович. – Сколько ж можно матери нервы рвать, паразит?!

Престарелая чета уже успела помириться, а потому голос Петра Антоновича был особенно строг.

– Немедленно в ванную мыть руки и на пол! Сейчас тебе будем пресс качать. В назидание! А как ты хотел?

Акакий Игоревич пресс качать не хотел, да и не мог. Он только беспомощно оглядывался и искал поддержки.

– А где Клава?

– Не возвращалась еще твоя Клава, иди-иди, мой руки! – бесцеремонно толкал пасынка в спину Петр Антонович. – Поторапливайся!

Руки пришлось вымыть, но кидаться на пол Акакий отказался наотрез:

– Чего это я – пресс? У меня жена куда-то пропала, я, может быть, волнуюсь! Маменька, давайте уже скорее курицу, а то я еще и от голода помру.

– Дождемся Клавдии, – строго выговаривала старушка. – Вам вот все гуляночки, а потом ужин в глотку не полезет. Я сказала: дождемся Клавдию!

Когда они дождались Клавдию, ужинать и вовсе расхотелось.

Поздно вечером раздался стук, Катерина Михайловна побежала к двери и уже набрала полный рот обвинительных слов, но, открыв, отшатнулась. А потом из ее горла вырвалось бычье мычанье:

– У-у-у-у… у-у-у…

– Не надо так переживать… – с одышкой заговорила Клавдия. – Я живая.

Выбежавшие в прихожую мужчины увидели – да, Клавдия еще немножко живая, но ее вид мог бы быть и получше. Вся голова была обмотана бинтами, от этого Клавдия походила на больничный плафон, лицо, перемазанное грязью и слезами, пальто тоже в какой-то глине, зато рука в белоснежном бинте.

– Эт… то что? – заикаясь, спросил Петр Антонович, Акакий же молча потрусил к телефону.

– Кака! Стоять! Никаких звонков… Сейчас я немного… отлежусь – и мы… решим, что делать.

Клавдия с трудом скинула пальто и поплелась в ванную.

– И что ж такое, деточка? – тихо скулила свекровь, когда Клавдия, уже умытая, лежала на диване. – Какая ж сволочь на тебя накинулась?

– Ой, мамаша, не спрашивайте… иду в подъезд, смотрю, кто-то навстречу выходит, только-только подумала: и кто ж такой может быть? А меня по голове сзади… а потом куда-то потащили… и даже, кажется, били. Только я не помню. Очнулась возле травмопункта. То ли сама добралась, то ли подкинул кто… Наверное, все-таки подкинули…

– Нет, Клавочка, скорее всего, сама, – почесал лысую голову Акакий. – Ты думай, что говоришь – это какую силу надо иметь, чтобы тебя подкидывать, ты ж не пушинка… Я еще понимаю – Оленьку подкинуть можно…