Пора по бабам

Клавдия Сидоровна двигалась к дому семимильными шагами. Акакий Игоревич не успевал за ее поступью, поэтому быстро-быстро семенил ножками, а когда и вовсе безнадежно отставал, бежал вприпрыжку.

– Клавочка, на нашего Даню все равно никто дурного не подумает. И на Лилю тоже. Да там ведь ясно было написано – Растузон! Ну и фамильичку сочинили, правда же, хи-хи… не стоит так волноваться, я думаю!

– Тебе не надо думать, Кака. Это для тебя занятие бессмысленное! А фамилию такую специально придумали, чтобы именно на нашего Даню и подумали, – оборвала пылкую тираду Клавдия, остановилась посреди улицы и воздела руки к небесам. – Господи, какой позор! Все, буквально все теперь на него будут тыкать пальцами! И наша соседка с первого этажа – Маруся Семеновна, и Вероника Дмитриевна, которая под нами, и Тришковы, и эти-то… ну, на пятом живут, всегда еще мне завидовали! Говорили: «Надо же – муж такой плюгавенький, а какие дети красавцы!» Семиноговы, вот! Нет, надо закатывать рукава, отмывать честь сына…

Клавдия так горестно выла на ближайший фонарь, так мотала головой, что ее шапка колоколом качалась из стороны в сторону, грозя обрушиться в грязный снег. Прохожие замедляли свой ход, с опаской поглядывали на здоровенную бабищу, которая трясла кулаками, и переходили на бодрую рысь. Клавдия же, немного повыв для порядка, снова устремилась к дому. Акакий наконец уцепил супругу за локоток и теперь от быстрой ходьбы время от времени поскальзывался, повисал на руке жены и, дабы ее не раздражать, вовсю выражал ей свою моральную поддержку.

– Правильно, Клавочка, я того же мнения. Надо, надо закатать рукава! Нет, ну Лиля-то какова, а? Я говорю – Лиля-то какова, а? Клава, а я вот думаю, – все тужил о своем Акакий. – А может, и на лыжах меня ножичком, того…

– Хочешь сказать – тебя ножичком тоже Лиля? – грозно нахмурилась Клавдия.

– Ой, ну как ты могла подумать!! – мигом сориентировался Акакий, хотя именно эта дурная мысль посетила его светлую голову.

На Лилю и в самом деле думать такое было грех. Даниил с женой жили уже больше пяти лет, и все это время молодая женщина показывала себя только с выгодной стороны. Правда, она была падка на тряпки, коллекционировала платья и костюмы, но Даню любила искренне, никаких других мужчин для нее не существовало, кроме супруга, а его родителей она почитала пуще своей родной матери. Да и гулянками ее упрекнуть было нельзя – прилежно ждала мужа с работы, смотрела сериалы, а любые развлечения без мужа ей были неинтересны. Нет, хорошая невестка досталась Распузонам, жаловаться было грех. Так что же произошло? И где теперь несчастная Лиля? А в том, что сейчас она была несчастна, Распузоны не сомневались ни минуты.

Дома Клавдия первым делом привела себя в порядок – приняла душ, намазала лицо кефиром, налепила на веки кружочки из картошки и блаженно улеглась на диван – горе горем, но красота страдать не должна. Акакий Игоревич крутился тут же. У него были свои планы на кефир, уже неделю он принимал на ночь кисломолочный продукт, дабы не шалил кишечник, но с Клавдией спорить было несподручно. Поэтому он только вздыхал и поглядывал, как бессовестный кот Тимка сначала потихоньку подбирался к хозяйке, а потом и вовсе устроился на подушке и принялся поспешно слизывать маску с лица.

– Кака, не щекочи мне подбородок, – не открывая глаз, пробормотала Клавдия. – Ну что за старческие фантазии? Думай лучше, где мы будем искать Лилю? Ка… Кака!!! Пошляк! Чему ты научил кота?!

Клавдия наконец разлепила веки с картофельными кружками, узрела кота и зашлась от возмущения.

– Клавусик, а я уже и придумал! – отвел беду Акакий. – А надо просто позвонить Ирине! Не может быть, чтобы родная мать не знала, где прячется ее дитя! Я как-то вот так напыжился и сообразил!

Клавдия крякнула. Черт, ведь и в самом деле, Даня же говорил, что Лиля уехала к матери.

– Хорошо, Кака, – бурчала Клавдия, уворачиваясь от настырного кота. – Продолжай меня радовать дальше. Сообрази теперь что-нибудь на ужин. А я позвоню Ирине.

Акакий Игоревич скис. Становиться к плите вовсе не хотелось.

– Клавочка, а может, обойдемся колбаской? – нерешительно проблеял он. – На ночь глядя, для твоей фигуры лучше колбаска, чем полноценный ужин. Тебе уже давно пора худеть…

Никогда бы он не решился сказать такое, если бы Клавдия уже не говорила по телефону:

– Алле!! – паровозным гудком трубила она. – Ирина? Это я… Ирина!

Ирина трубку подняла, но было слышно, что ее кто-то отвлекает, поэтому отозвалась родственница не сразу.

– Ой! Клавочка, это ты? – наконец фальшиво обрадовалась на том конце провода Ирина Адамовна. – А я… Я тут немножко занята… у меня гости.