Поработи меня нежно

— Когда твои десять минут истекут, я хочу, чтобы ты отошел в сторону и заткнулся ко всем чертям. Я добуду нужную нам информацию. После этого, ты встанешь на колени и будешь нахваливать мои способности.

Его губы растянулись в широкой ухмылке.

— Согласен. Но приготовься, Печенька, — он поднялся, приблизившись слишком близко, что я ощутила тепло его дыхания на своем лице. — Я хочу ощутить на себе твой ротик.

Глава 4

«Я хочу ощутить на себе твой ротик».

Я старалась не думать об этих словах Люциуса, пока наслаждалась полетом в мягкой частной ИТС Майкла — ионной транспортной системе. Это реактивный самолет, который работал за счет колебаний энергии субъядерных частиц, что было намного лучше бензина. В комплекте — четыре лазерные пушки и выдвижные крылья. Я пыталась не представлять себе, как жадно наслаждаюсь ртом Люциуса; его мускулистое тело, его стоны удовольствия, его руки, которые хватают меня за волосы, его вкус на кончике своего языка.

Но я продолжала думать об этом, и время полета к Новому Далласу пролетело, словно затянутое чувственной дымкой. От меня по-прежнему исходил приторный запах меда… и я ничего не могла поделать с этой треклятой штукой!

По крайней мере, Люциус больше ни слова не упоминал о моих «духах». Я могла бы умереть от жгучей обиды, если бы он хоть словом обмолвился… я даже представила себе заголовок некролога:

«Наемница-чужая, выжившая после классического огнестрела, лазера, ножевой раны, яда и взрыва, сдалась под натиском слов глупого осла мужского пола».

Я тяжело выдохнула и поудобней устроилась в широком кожаном кресле. Частный, роскошный ИТС предполагал плавный перелет, роскошный сапфирового цвета диван и позолоченный столик. Если бы не открывающийся вид белых облаков и голубого неба, я могла бы убедить себя, что нахожусь дома и размышляю над успехами моей последней миссии. Вместо этого я оказалась здесь. Неудачница. Да еще с напарником. Снедаемая похотью из-за человека.

Рака обладали очень чувственной натурой. Жуткие твари, постыдные удовольствия и депрессии — с этим я боролась много лет и думала, что победила. Вернее, убила вместе со всеми своими жертвами.

Я вздохнула. Не хотелось бы становиться убийцей. Я напросилась тренироваться с Майклом и его агентами, чтобы проводить больше времени с отцом. Чтобы произвести на него впечатление. Он уважал своих людей, а я хотела заслужить это уважение.

Хотелось быть кем-то большим, нежели испорченной, избалованной, ленивой дочерью… как он частенько меня поддразнивал. Он никогда не жаловался, даже получал удовольствие, уделяя мне время, но я стала замечать разницу между его людьми и мной.

Майкл неохотно согласился на мое участие. Во время обучения мне приходилось так же тяжело, как и мужчинам. Я дралась, охотилась, познавая тонкости владения оружием.

Уже потом я наблюдала, как мои коллеги-мужчины уходят на задания, а я остаюсь ни с чем. Я слышала, как они обсуждают свои зверства, совершенные во время вылазок. Я ощущала их гордость за защиту слабых больше, чем они сами. Вскоре стать настоящим агентом стало моей заветной целью. Дни шли и дело уже было даже не в Майкле, а во мне. Что я могла сделать, чтобы помочь?!

Наконец, Майкл дал мне шанс проявить себя. То первое убийство оказалось труднее, чем я ожидала. Однако менее трудным, чем ожидали остальные.

Я — Рака — чувственный, миролюбивый любовник, но я легко отняла жизнь. Именно тогда я поняла, что уничтожение зла было своего рода чувственным танцем и моим способом сохранить мир. Убийства стали моей второй натурой.

Люциус вытянул свои длинные, толстые ножищи, заняв все мое личное пространство. Он сел напротив меня, ни одна часть нашего тела не соприкасалась. Я по-прежнему ощущала жар его тела и мне это не нравилось.

Он не нравился мне и точка. Он пошатнул мое внутреннее равновесие. Равновесие, в котором я так отчаянно нуждалась. В конце концов, я зарабатывала себе на жизнь, убивая чужаков и людей, жестоко, не задумываясь и не сожалея. Отвлекись я на секунду — и это будет стоить мне жизни.

Я знала это. И все же позволила себе отвлечься. Я находилась здесь, смущенная мужчиной, который причинил мне боль, не имеющую ничего общего с физической расправой.

Я украдкой бросила на него взгляд, мои глаза остановились на его губах. Несмотря на то, что они были пухлыми и розовыми, в них чувствовалась жесткость его натуры. Несносность. Как и весь он сам.

Но я не думаю, что они были жесткими, когда он целовал женщину. Нет, они становились нежными и шелковистыми. Горячими. Совершенными. Абсолютно совершенными.

Мужчина, который выглядел подобным образом, состоял из лезвий и ножей, мускул и сухожилий, с головы до пят он был воином. А не любовником, который бы возлежал на женщине, даря ей несказанное удовольствие. И все же, думаю, он преуспел и в том, и в другом. Не то чтобы я горела желанием узнать об этом из первых рук.