На самом деле ответ у этой загадки прост: ведь он большой и не заметить его довольно сложно. «А с платформы говорят – это город Ленинград», как писал знаменитый детский поэт. Именно близость к месту боевых действий одного из крупнейших советских транспортных и промышленных центров, заводы которого производили и ремонтировали «Т-26» и «Т-28», позволила советским танкистам сохранить боеспособность своих частей. Только непосредственно на заводы было отправлено в ремонт 857 танков. Кроме этого, в декабре 39-го в Петергофе и Пушкине были развернуты две автобронетанковые ремонтные базы. В январе 1940-го ремонтно-восстановительные батальоны танковых бригад были усилены специальными бригадами рабочих ленинградских танковых заводов (Кировского и № 174 им. Ворошилова).
Для большей наглядности опустимся на уровень ниже. Например, основной машиной 20-й тяжелотанковой бригады был тяжелый танк «Т-28». К началу войны в бригаде имелось 105 таких машин и еще 67 были получены с завода уже в ходе боев. При этом потери от артогня составили 155 танков, еще 77 добавили мины и фугасы, 30 сгорели, 21 танк числился утонувшим и 2 пропали без вести. Добавим к этим цифрам 197 танков технических потерь и получаем внушительное число в 482 танка. Но при этом безвозвратные потери составили всего 32 машины. 371 танк был отремонтирован еще в ходе войны, что и позволило бригаде сохранять боеспособность в течение всего конфликта[261]
. В условиях неподвижного – или подвижного в пользу РККА – фронта, даже в условиях нехватки тягачей, подбитые или сломавшиеся машины можно было постепенно вытаскивать и отправлять в ремонт.Все-таки эта война – хоть она и превзошла по масштабу те конфликты, в которых СССР участвовал прежде, – была лишь очередным ограниченным конфликтом, а не жестокой дракой насмерть. Финляндия была небольшой и не очень-то богатой страной, а в войнах двадцатого века недостаток танков, самолетов и артиллерии плохо возмещается героизмом солдат. «Обломавшись» в первых боях, советские танкисты смогли получить месячную паузу на «учебу». В этот раз у них была такая возможность – ВВС финнов не гонялись за каждой полуторкой, танкисты Маннергейма не совершали глубоких обходов советских мехкорпусов (правда, и от обходных маневров финской пехоты в лесах Северной Карелии части РККА в «котлах-мотти» и при отступлении потеряли более сотни танков).
Но вернемся к общей цифре боевых потерь на перешейке. Почти две тысячи танков – это не просто много, а катастрофически много, если знать, что к началу конфликта финны имели всего 112 37-мм противотанковых орудий «Бофорс». Еще 123 такие пушки, а также небольшое число французских 25-мм противотанковых пушек финская армия получила уже в ходе войны. Кроме того, из 123 захваченных советских 45-мм противотанковых пушек до конца войны в войска успело поступить 57 единиц. К моменту подписания перемирия на вооружении финской армии была 241 противотанковая пушка, в том числе 164 37-мм, 22 25-мм, 55 45-мм и 130 противотанковых ружей. Еще два взвода 37-мм противотанковых пушек прибыли в Финляндию вместе со шведским Добровольческим корпусом. Напомним – одна пехотная дивизия вермахта по штату имела 75 37-мм противотанковых пушек «Pak.36», то есть совокупные силы финской противотанковой артиллерии соответствовали примерно четырем немецким пехотным дивизиям.
Конечно, можно – и даже нужно – было говорить о сложной местности и тщательном инженерном оборудовании противником своих позиций, но… Происшедшее было даже не тревожным звонком, а самым настоящим похоронным маршем для танков противопульного бронирования. Стало ясно, что на поле боя, насыщенном легкими скорострельными противотанковыми орудиями, этим танкам попросту нечего делать.
Но все же «Т-26» и «БТ» пришлось снова появиться на поле боя. От Бреста и дальше на восток. Вновь и вновь пытаясь совершить невозможное. Пытаясь сделать хоть что-нибудь.