Порхай как бабочка, жаль как пчела

В назначенный день Дима уехал, а я в спешке собирала вещи. Антон пока поживёт у мамы, мне нужно время, чтобы найти жильё, школу или репетитора, работу, хоть какую-нибудь. От дяди Игоря я ушла три дня назад, получив полный расчёт, теперь была свободна, но на душе висел камень, который не давал спокойно вздохнуть. Я собрала чемоданы, всё, что он мне подарил, сложила в отдельный пакет. И сейчас сидела и пыталась написать прощальную записку. Но ни слова не могла из себя выдавить, он меня и здесь держал, не давая остыть от его взгляда. Едва ли могла себе представить, что будет, когда он её прочтёт. В руках была маленькая дамская сумочка, и я сидела, склонившись над журнальным столиком, когда замок входной двери щёлкнул.

Я содрогнулась всем телом, меня насквозь пронзало желание бежать. Что угодно: броситься из окна десятого этажа, выбежать через дверь, сбив его с ног; но на деле я недвижимо сидела и гипнотизировала дверь, разделяющую нас. В тот момент, когда Дима вошёл и удивлённо приподнял бровь, вся моя затея казалась мне неимоверной глупостью. Я вновь по уши увязла в его взгляде, была в его власти.

– Что-то случилось? – Взволнованно спросил Дима, не решаясь сделать шаг в мою сторону, и я почувствовала, как начинаю краснеть.

– Нет. А ты почему дома? Вроде завтра утром собирался.

– Встреча не состоялась. – Ответил он уже более лёгким, спокойным тоном. На губах появилась игривая улыбка. – А ты?

– Забыла дома… – я задумалась, действительно, что я могла забыть, и что могло влезть в мою сумочку, кроме мобильного телефона? – Флешку забыла, – сглотнула я и выдохнула, когда он одобрительно кивнул.

Дима медленно приблизился, а мне было стыдно, страшно, от провала отделял один шаг. В квартире теперь не было моих вещей, я забрала даже рамки с фотографиями, чтобы не будоражить его, но взгляд Димы едва ли собирался осматривать комнату, он мысленно раздевал меня, завораживая огненным блеском.

– Дима, я опаздываю. – Выпалила я, стараясь скрыться от этого взгляда, но наши желания не совпадали. Он присел рядом и усадил на колени меня.

– Я хочу тебя.

– Не сейчас. – Упиралась я, хотя внутри до боли ощущала потребность в нём, в его ласках. Кажется, это называют прощальный секс… но я знала, что если поддамся, больше решиться не смогу.

– Будешь капризничать, я тебя накажу. – Сдавленным смехом он разогрел кожу на моей шее, губами терзал мочку уха, медленно проводил по ней языком, оставляя влажный след. – Я вижу, тебе не терпеться меня разозлить?

Дима схватил мои ладони, которые отчаянно упирались.

– Я, правда, спешу. Может вечером? Тогда ты меня и накажешь, и полюбишь, и всё-всё, что захочешь, но не сейчас.

Боже, зачем я говорю это, зачем? Я чувствую вину перед ним.

– А ты слышала что-нибудь о процентах. Потянешь ли? – Игриво продолжал он, ни на секунду не останавливая свои пальцы, которые уже успели преодолеть долгий путь от декольте моего платья, проверив его содержимое, до трусиков, которые предательски выдали моё желание.

– Дима…

Со стоном продолжала упираться я, но готова была сдаться. Сладостная дрожь уже овладела моим телом, в глазах темнело, в горле пересохло, сопротивляться стало практически невозможно. Мои терзания прекратились быстро и жёстко, когда я услышала уже знакомую мелодию в кармане его пальто. На мою соперницу у него стояла отдельная мелодия… черт, я ревную его даже к музыке! Когда ему звоню я, раздаётся стандартная телефонная трель.

Я превратилась в ледяную статую. Всё желание испарилась, вместе с дрожью, с чувством вины. Он уже не удерживал меня, второпях доставал телефонный аппарат. Отвечать не стал, что, впрочем, и не удивительно.

– Подвезёшь меня. – В приказном порядке бросила я уже из коридора, натягивая сапоги.

– Что-то с машиной? – Будничным тоном отозвался он, словно и не дрожал от желания вместе со мной несколько секунд назад. Как же он изменился. Я не понимаю его, не могу рассмотреть, что у него внутри, не могу угадать, что творится в голове.

На полке для сумок, взяла тот самый пакет, в котором хранилось целое состояние. Именно его он должен был обнаружить рядом с прощальной запиской, но план резко изменился. Ещё меня поджимало время, через несколько часов самолёт.

– Нет, просто болит голова.

Хоть последнее время (ровно столько, сколько я знакома с Димой), врать мне приходилось часто, но, как Дима недавно признался, делать я это не умею совершенно. Вот и сейчас он смотрит на меня с недоверием, но промолчал, видимо, оставляет этот разговор на вечер. Окинул меня придирчивым взглядом, который, конечно, зацепился за пакет, но опять же, ничего не сказал. Я понимала, после недавних событий решил ослабить хватку, дать мне возможность самой решать некоторые вопросы, не заставлял отчитываться по каждой мелочи, но его сомнения были видны невооружённым глазом. Дима слишком умён, чтобы пропустить мимо мой тихий бунт. Поздно, слишком поздно.

В машине я полностью погрузилась в свои раздумья, чем добила окончательно и он не сдержался.

– Алесь, милая, извини, конечно, но… что с тобой происходит?