Порнократия. Сборник статей

У российской творческой интеллигенции нет своего общего профессионального праздника. У шахтеров есть, у милиционеров есть, у космонавтов есть, а у служителей муз нет как нет. Почему? Попробую предложить свою версию этой вопиющей несправедливости. Профессиональные праздники стали у нас фактом общенационального отдохновения при советской власти. Большевики, которых сейчас принято изображать шизоидами, свихнувшимися на марксистско-ленинской идиотологии, были на самом деле совсем не глупы и умело, особенно в первые десятилетия режима, работали с трудящимися. А как не работать, если, допустим, Виюкель, исполком профсоюза железнодорожников, по влиянию на массы спорил с ЦК РКП(б). Это потом профсоюзы превратились в заочную школу коммунизма, а теперь и вообще напоминают фирму, организующую по заказам состоятельных господ митинги и шествия.

Итак, в порядке классовой лести возникли профессиональные праздники. Почему же забыли о творческой интеллигенции? Нет, не забыли — не сочли нужным. А чего, собственно, завлекать и обольщать служителей муз, если они сами (не все, конечно, но очень многие) с цыганской назойливостью навязывались в услужение новой власти? Демьян Бедный буквально завалил своими агитками молодую республику. Поэт Валерий Брюсов, некогда сурово полемизировавший со статьей Ленина о партийности литературы, с перепугу стал после 17-го руководить Главным управлением коневодства. Борис Пастернак по сердечному влечению сочинил чуть ли не самые первые хвалебные стихи о Сталине. Сейчас, когда частично открыты архивы НКВД, стало ясно: если бы эта, прямо скажем, не самая гуманная организация принимала меры по каждому доносу, написанному служителем муз, то к концу тридцатых в стране осталось бы два творческих интеллигента — сам Сталин, слагавший в молодости стихи, и еще, возможно, Хрущев, неплохо плясавший гопак. Кстати, когда по-настоящему опубликуют архивы КГБ, общественность сделает удивительное открытие: самыми активными сигнализаторами в органы в период «застоя» были зачастую как раз те деятели культуры, которые в конце 80-х стали самыми ярыми демократическими трибунами. Да вы их всех знаете! Но не будем забегать вперед: каждому фрукту — свое время.

Итак, этот чересчур активный холуизм, на мой взгляд, и привел к тому, что творческая интеллигенция осталась без профпраздника. Конечно, красный день календаря творцам могли бы подарить Горбачев или Ельцин, но они, видимо, тоже, как и их предшественники, просто обалдели от ураганной услужливости служителей муз. Достаточно вспомнить, как режиссеры, актеры, музыканты, писатели, ни черта не смыслившие в запутанной социалистической экономике, шумно требовали ударить реформами по «застою» и звали страну к пышным пирогам капитализма. В итоге ударили так, что до сих пор очухаться не можем, а сам Джефри Сакс открещивается от результатов «шоковой терапии», словно ошалевший папаша от новорожденного, покрытого рыбьей чешуей…

В результате надорвавшееся государство Российское уже не в состоянии, как раньше, в полной мере оплачивать наемную любовь творческой интеллигенции. Что ж, не беда: холуйство из общегосударственного дела превратилось в разновидность индивидуально-трудовой деятельности. Недавно я участвовал во встрече с видным литератором и заслуженным бизнесменом, приехавшим в Москву из высокоразвитого островного государства, расположенного в Японском море. Слово с рюмкой взял известный российский писатель, назовем его — Кульбитов. Я даю ему и нижеследующим персонажам псевдонимы не из-за опасений — они все равно себя узнают и разозлятся, но это меня как раз не волнует. Просто явление, о котором идет речь, стало настолько массовым, что хочется не конкретики, а обобщений.

Итак, Кульбитов… О чем же он говорил? Ну, во-первых, о том, что у возглавляемого им ПЕН-клуба нет денег для проведения международного слета, а у бизнесмена эти деньги есть. Во-вторых, о том, что недавно, вызволяя из суда узника совести, он отдыхал во Владивостоке и сердце его рвалось за горизонт, в уже упомянутое островное государство, но, увы, не дорвалось. В-третьих, он пожаловался: во всем мире его книги уже перевели, а в стране, которую представляет уважаемый гость, как-то замешкались. Вот такой спич, переходящий в попрошайничество. Но есть и более тонкие подходы.