Порочестер или Контрвиртуал

Для двух ещё крепких мужчин лучшей зацепкой могло бы стать какое-то общее… не скажу дело, но ЗАНЯТИЕ — желательно полезное и увлекательное для обоих. Но что можно делать сообща в городской квартире, где даже вечно подтекающие краны давно уже починил бодрый жековский сантехник?.. Ах, если б это была, скажем, дача с её пилами и рубанками, весёлыми молотками и долотом и абразивным кругом!.. Увы, даже завалященького загородного домика никто из нас двоих за сорок с лишним лет не нажил…

Можно было бы, конечно, пойти в какой-нибудь уютный ресторанчик с живой музыкой, погонять «американку», выпить и поужинать. Опять-таки — если б речь шла о красивой даме, я б именно так и поступил. Но Порочестер вовремя указал мне на то, что в бильярд играть не способен из-за непомерно малой длины конечностей. В преферанс, покер и буру играть не умел уже я — из-за непомерно малой длины числовой памяти. Боулинг казался нам обоим пошлостью, недостойной двойной звезды наших интеллектов. Собирать грибы в этом году представлялось опасным — вовсю горели торфяники и учёные предупреждали о просочившихся в почву токсинах. Рыбалка была противна нашим гуманистическим убеждениям. С парашютом мы оба уже прыгали в юности и навсегда разочаровались, так и не ощутив обещанного «оргазма». Велосипедов у нас не было. Палаток — тоже. Электрическую дрель я раз в год арендовал у соседки справа — и всегда исправно возвращал.

Я уж начинал думать, что мне, видимо, никогда не придётся увидеть друга живьём… — но тут назревшая проблема разрешилась сама собой.

* * *

В студенческие годы я лихо шил. Молодой был, с понтом — хотелось приодеться, а тогдашняя индустрия особых разносолов не предоставляла. И вот я достал откуда-то толстенную книгу «Домоводство», оккупировал бабушкин «Подольск» — и начал потихоньку-потихоньку… Особых высот, конечно, не достиг, но получалось оригинально — а мне ничего больше и не надо было. Я даже стал на нашем курсе чем-то вроде законодателя мод — основал целое течение под названием «стильный идиотизм».

Сейчас я уже старый, во всём на свете разочарованный, и шмотки меня интересуют слабо. Я и не выхожу почти никуда — фрилансер всё ж. Так что и шить вроде незачем. Ну, раз в два-три года могу тряхнуть стариной — из соображений скорее невроза, чем гламура. Просто иногда на меня накатывает — я становлюсь сам себе противен. Много лет пишу-пишу об искусстве — о чужом искусстве! — а сам-то ничего и не умею. Творческий импотент. И вот тогда, чтобы доказать себе, что и я на что-то годен, что-то могу создать своими руками, я достаю с антресолей старенький «Подольск». Простенького летнего костюмчика или разудалой гавайки обычно бывает достаточно, чтобы ещё несколько лет жить спокойно, без мук рефлексии; и качество изделия тут абсолютно не при чём.

Кстати, у меня чёткий принцип: непременно носить всё, что сшил. Что-то вроде охотничьего принципа: «убил — съешь». Если напортачил где, сам виноват — впредь будь внимательнее. Это я так воспитываю в себе самоуважение и силу воли.

(На всякий случай ещё раз подчеркну: я убеждённый гетеросексуал. Впрочем, в наши дни рассуждать о гендерных различиях в выборе досуга — глупо и рискованно.)

А тут у нас с Порочестером вышел разговор. Это мы всё искали занятие, которое выручило бы нас, если б, как часто бывает, при встрече оказалось бы, что нам совершенно нечего делать вместе. И вот я предложил сходить в театр — к примеру, в Московскую Оперетту. На «Марицу», а?.. «Эээй, цыган, эээй, цыган…» Классически эта ария называется «Гей, цыган». Но сейчас её поют «Эй, цыган». Мой друг чуть не разрыдался. Он дико обожает оперетту, сказал он. А старину Кальмана — в особенности. Но вот беда: ему совершенно не в чем выйти в свет. Поизносился за годы виртуальной жизни. А позорить меня в публичном месте своими, как он выразился, «онучами» — эээ, нет, и не настаивайте. Такой грех он на свою (и без того отягощённую злодеяниями) душу не возьмёт.

Когда я сдуру ляпнул, мол, почему бы Вам, дружище, не прикупить заодно и костюмчик к случаю — ведь можете же, можете себе позволить! — Порочестер горько и язвительно расхохотался.

Вы даже не представляете, дорогой Герцог, — так сказал он мне, — с какими немыслимыми сложностями вынужден сталкиваться по жизни человек с нестандартной фигурой. А у него, Порочестера, фигура нестандартная даже с точки зрения поставщика эксклюзива для специализированных бутиков. Поэтому ЕГО сложности не в силах вообразить себе не только идеально сложенные счастливцы вроде меня — ну, тут он мне, долговязому хиляку, польстил! — но и его собрат-урод.

Это, к сожалению, было правдой.