Порочная королева. Роман о Екатерине Говард

Я, самая горестная из всех подданных Вашей милости и гнуснейшая нечестивица в мире, недостойная того, чтобы обратиться к Вашему высочайшему величеству, покорнейше предаюсь Вам и сознаюсь в своих прегрешениях. И хотя я знаю, что у Вашей милости нет причин оказывать мне снисхождение, однако, из свойственного Вам милосердия, которое простиралось и на других, не заслуживающих того людей, я нижайше, стоя на коленях, молю, чтобы частица его упала и на меня, несмотря на то что я меньше всех достойна называться Вашей супругой и подданной. Никакими словами не выразить мою скорбь. Тем не менее я уповаю на то, что из своего природного благодушия Вы учтете мою юность, мою неопытность, мою уязвимость и смиренное признание вины, и потому предаю себя целиком Вашей милости, полагаясь на Вашу жалость и сострадание.

Теперь, когда вся правда без остатка явлена Вашему величеству, я покорнейше молю Вас учесть мягкие уговоры молодого человека, равно как и неведение и податливость молодой женщины. Я так жаждала снискать расположение Вашей милости, была так ослеплена желанием мирской славы, что не подумала, какой большой ошибкой было скрыть от Вашего величества мои прежние грехи, притом что я намеревалась всегда хранить верность и преданность Вашему величеству. Тем не менее сожаление о своих проступках возникало во мне всякий раз, как я видела бесконечную доброту ко мне Вашего величества. Теперь я отдаю справедливый суд о моих поступках, как и свою жизнь и смерть, целиком на волю Вашей милости, как благороднейшего и милосерднейшего человека, в рассуждение Вашей бесконечной доброты, жалости, сочувствия и сострадания, без которых я признаю себя достойной самого сурового наказания.

Екатерина утешалась сознанием того, что советникам прекрасно известно, как лучше всего подступиться к Генриху: униженная мольба – наилучшее средство возбудить в его сердце жалость.

Вскоре после того, как лорды ушли, чтобы отнести ее признание и прошение о помиловании королю, стражники впустили в покои сэра Томаса Сеймура. Екатерине никогда особенно не нравился этот брат королевы Джейн, дядя принца и младший брат пылкого реформиста графа Хартфорда – самодовольный, напыщенный и непредсказуемый. Многие дамы находили его привлекательным, но Екатерина относилась к нему с опаской.

Сегодня в нем не наблюдалось обычной лихой небрежности. Сеймур отвесил поклон и торжественно обратился к Екатерине:

– Ваша милость, я прибыл для того, чтобы составить опись ваших драгоценностей. Где я могу их найти?

– Принесите, пожалуйста, – обратилась Екатерина к леди Ратленд.

Та сходила в спальню и вернулась назад с ларцом.

Глаза Екатерины затуманились слезами, когда сэр Томас открыл его и вывалил бесценное содержимое на стол. Она вспоминала, как Генрих осыпал ее этими дарами наутро после первой брачной ночи, выражая обожание своей юной супруге. С каким наслаждением она носила эти украшения – прекрасные, сверкающие вещицы! Теперь ее больше не обожают, и все это, конечно, у нее заберут.

Составив список, сэр Томас вернул драгоценности в ларец и попросил леди Ратленд унести его.

– Хорошего дня, ваша милость, – сказал Сеймур, снова поклонился и оставил Екатерину недоумевать, почему он не забрал драгоценности с собой. Может, Генрих решал, позволить ли ей оставить у себя хотя бы некоторые из них?

Глава 31

1541 ГОД