Порочная (ЛП)

Да, Ронан Коул предъявил на меня права. Дьяволу нужна моя душа, и, возможно, я хочу, чтобы она досталась ему. Власть, которую он имеет надо мной, пугает. Не уверена, что смогу это сделать.

Глава 5

РОНАН

На кровати движение, но я держу глаза закрытыми. Любопытно… ещё более любопытно, что она собирается делать. Звук её ног, ступающих по полу, едва заметен. Я улыбаюсь, моя грудь трепещет от предвкушения, когда я подглядываю одним глазом, наблюдая, как её тень скользит по стенам. Её сердце, должно быть, бешено бьётся, как маленькая птичка в клетке. На самом деле, я почти слышу его…

Дверные петли скрипят. Камилла замирает, а я лежу неподвижно. Притворяюсь спящим. О, какая театральность во всём этом… Теперь вопрос в том, как далеко я позволю ей убежать, прежде чем погнаться за ней?

Она проскальзывает через приоткрытую дверь в холл. Я сажусь, насвистывая, и хватаю своё толстое пальто и ботинки. Я зашнуровываю их туго и плотно. Внизу кричит охранник, и я предполагаю, что она уже вышла за дверь. Как волнующе. Охота в диких русских лесах.

К тому времени, как я добираюсь до лестницы, Донован уже наверху, согнувшись пополам и держась одной рукой за перила, пытается отдышаться.

— Она… — он задыхается. — Она сбежала, сэр.

Я ухмыляюсь, застёгивая пальто.

— Знаю. Скольких мужчин она убила на этот раз?

— Она ударила Дмитрия вазой по голове и…

— Какой вазой?

Донован мгновение непонимающе смотрит на меня.

— Нефритовой.

Я вздыхаю.

— Она была времён династии Мин… Но, — я начинаю спускаться по лестнице, — я бы не ожидал, что дикарь распознает искусство.

Входная дверь широко открыта. Её крошечные следы украшают снег.

— Камилла, — пою я. — Где ты?

Я иду по следу, мой адреналин растёт с каждой секундой. Арктический ветер завывает вокруг меня, и я наслаждаюсь им. Она, должно быть, замёрзла…

Когда я подхожу к главным воротам, то нахожу двух охранников мёртвыми. Скорчившихся в луже крови. Один без ботинок.

Умная маленькая кошечка.

Я смеюсь, и звук отражается от деревьев, окружающих мою собственность. Отпечатки ботинок ведут через ворота в лес. Она так отчаянно хочет быть свободной, но она не понимает: истинную свободу можно обрести только после смерти.

Я продираюсь сквозь куртку другого охранника, хватаю его пистолет и бегу за ней по её следам на снегу. Когда я был ребёнком, мой отец брал меня с собой поохотиться на оленя в этих самых лесах. Я помню предвкушение, то, как колотилось моё сердце, когда я смотрел в оптический прицел на беспомощное маленькое существо. Я правда наслаждаюсь острыми ощущениями.

— Камилла? — я снова зову её, когда добираюсь до гущи деревьев.

Справа от меня хрустит ветка, и я поворачиваюсь, целясь из пистолета в темноту как раз перед тем, как вспыхивает искра и раздаётся громкий хлопок. С дерева позади меня осыпается кора, и я смеюсь.

— Ты промахнулась. Тск. Тск. — Я ныряю под ветку, снег падает мне на плечи, когда я подкрадываюсь ближе.

— Я не промахнусь дважды, Русский.

— Конечно же, нет.

Ветер завывает в кронах деревьев, и я улавливаю вспышку её черных волос на фоне совершенно белого пейзажа. Я крадусь между деревьями, а она оборачивается, с тревогой сжимая пистолет. Прижимаясь спиной к стволу, я взвожу курок пистолета.

— Где я, маленькая кошечка?

Мой пульс отдаётся в ушах, кожу покалывает от возбуждения. Честно говоря, я не знаю, убью я её или нет, и именно неизвестность иногда заводит монстра внутри.

— Просто отпусти меня, Ронан. Я тебе не нужна. Ты не убил меня. Наверняка от меня больше хлопот, чем я того стою?

— Но теперь ты попыталась убежать от меня. — Я несусь сквозь деревья, ветки хрустят и ломаются у меня под ногами. — У меня правда есть склонность вожделеть того, чего у меня не должно быть. — Я останавливаюсь за засохшим деревом, выглядывая из-за ствола. Камилла стоит на поляне, нацелив пистолет, отчаянно вертя головой во все стороны.

— Что ж, это у нас и есть общее… — говорит она. Я с ухмылкой выхожу из тени, и она направляет на меня пистолет. Я не должен был бы находить это таким волнующим, но это так. Я чувствую себя наиболее живым, когда смерть близка. — Но, — говорит она, — ты же знаешь, что говорят: следует избавляться от таких слабостей.

— Это очень, очень верно. — Я делаю шаг к ней, пистолет холоден в моей руке. — Вырежи их.

Она поднимает пистолет повыше, целясь стволом мне в голову.

— Пули будет достаточно.

Но она колеблется, и в эти несколько секунд я прицеливаюсь и нажимаю на курок. Громкий хлопок эхом разносится по лесу, и Камилла, спотыкаясь, отступает назад, роняя пистолет на замёрзшую землю.

— Ты колебалась, — говорю я, делая шаг вперёд и выхватывая пистолет.

— Блядь! — она сжимает свой бицепс. У меня сжимается грудь при виде крови, запятнавшей её белую шубу. Она, шатаясь, поднимается на ноги и хлопает меня ладонями по груди, толкая. — Почему, чёрт возьми, ты не можешь просто отпустить меня, Ронан? Мы оба знаем, что я значу для тебя меньше, чем дерьмо.