Порочная (ЛП)

Это почти, как если бы какая-то другая сила взяла нож и вложила его мне в руку. Всё моё тело сотрясает дрожь, когда я приставляю лезвие к её горлу. Это и есть любовь? Боль. Потеря. Горе. Потеря контроля? У меня скручивает желудок. Я должен был убить её, когда она сказала мне, это было бы милосердно, чисто. Я смотрю вниз на месиво, на лужу крови, растекающуюся вокруг меня. В холодном воздухе тяжело пахнет железом. София протягивает руку, слабо проводя пальцами по моей челюсти, и я наблюдаю за кончиком лезвия, когда провожу им по её горлу. Глядя на то, как рубиновая кровь пузырится в порезе, я не могу удержаться и провожу по нему пальцем. Так быстро. Облегчение слышится в её последнем вздохе. Её тело обмякает в моих объятиях, остывая, когда её тёплая кровь заливает меня — я знаю, это то, чего я никогда не забуду. Насилие и мир, смешанные в одном действии, какая это прекрасная симфония.

Я, наконец, открываю глаза, и меня снова встречает кровь Аны. Лёгкая улыбка появляется на моих губах, когда я встаю и иду к ведру, чтобы взять швабру. Когда я делаю первый движение шваброй, я напеваю мелодию «Лунной сонаты». Это кажется уместным, точно так же, как уместно, что именно я буду тем, кто очистит кровь Аны. В этом есть поэзия.

Многим смерть кажется трагедией, но это не так. Это заключительный акт, грандиозное крещендо жизни. В последнем вздохе человека есть красота. Такой позор, что всё больше людей не понимают, каким шедевром это может стать.

Глава 2

КАМИЛЛА

Я сижу за рулём «Мерседеса» Анастасии, мои пальцы сжимают холодный руль, пока Игорь направляет меня по обледенелым дорогам. Он выглядит как статуя на пассажирском сиденье, от него волнами исходит напряжение. Я ему не нравилась до того, как я откусила кусочек от Ронана, и чертовски уверена, что не понравлюсь ему сейчас. Моё бедро болезненно пульсирует, служа суровым напоминанием о том, насколько близки мы были с Ронаном. Смерть дышит мне в затылок, шепча столь сладкие обещания.

Мы едем полчаса, прежде чем я подъезжаю к месту расположения старой шахты. Проржавевшие ворота из металлической сетки распахнуты настежь, и дорога сворачивает влево. Вылезая из машины, я подхожу к хлипкому на вид металлическому барьеру, отделяющему дорогу от обрыва за ней. Я бросаю взгляд вниз на отвесную скалу, высеченную из известняка. В своём отчаянии хрупкая Анастасия вполне могла бы убить своего мужа, а затем съехать с обрыва, оборвав свою жизнь огненным взрывом на дне ущелья.

Улыбаясь про себя, я возвращаюсь к машине и сажусь в неё. Я проезжаю задним ходом добрую сотню ярдов и нажимаю на ручной тормоз.

— Достань её из багажника, — говорю я Игорю. Он свирепо смотрит на меня. — Ты здесь не для того, чтобы мило смотреться. Поторопись. — Он распахивает дверцу, и я вылезаю, нетерпеливо ожидая, пока он вытащит её залитое кровью тело из багажника. — Посади её на водительское сиденье.

Как только он усаживает её на сиденье, я наклоняюсь внутрь машины, вытаскиваю ремень безопасности и продеваю его через нижнюю часть рулевого колеса, прежде чем пристегнуть.

Теперь что-нибудь, что удержит педаль газа нажатой…

Как на счастье, когда я смотрю вниз, мой взгляд падает на камень приличных размеров. С довольной улыбкой я поднимаю его и вдавливаю в педаль акселератора. Двигатель издаёт пронзительный вой, и я делаю глубокий вдох, прежде чем оторвать кусок материи от своего платья.

— Когда скажу, ты заведёшь машину и отойдёшь назад, Игорь. Быстро.

Игорь пристально смотрит на меня, но в конце концов кивает. Я отвинчиваю крышку топливного бака, засовываю внутрь полоску материала, затем достаю зажигалку из кармана пальто. Кремень перекатывается под моим большим пальцем, и я наблюдаю за танцем пламени, нетерпеливо протягивая руку за кусочком материала. Пламя достигает конца, ползая по шёлковым нитям. Я жажду разрушения, действительно жажду.

— Сейчас! — кричу я.