Порочная луна

На секунду мне становится немного жаль его. Он явно через что-то проходит, и вместо того, чтобы обсудить это с другом, он здесь, со мной. Возможно, у него здесь нет друзей, с которыми можно поговорить. Но потом я вспоминаю, что он буквально засадил меня прямо сейчас за решетку, и все чувства сочувствия испаряются.

Придерживайся плана, Эйвери.

— Хочешь поиграть? — спрашиваю я, склонив голову набок и слабо улыбаясь.

Он просто невозмутимо смотрит на меня в ответ, и я решаю принять это за согласие.

— Если бы ты потер эту бутылку и оттуда выскочил джинн, чтобы исполнить три твоих желания, какими бы они были? — спрашиваю я, указывая на его пиво.

Кэм фыркает от смеха, качая головой.

— Желания — для дураков.

— Хорошо, я начну первой, — объявляю я, поднимая руку, чтобы на ходу отмечать свои желания на пальцах. — Сначала я бы пожелала выбраться из этой камеры, затем я бы пожелала, чтобы все охотники были убиты, — замечаю я, бросая на него многозначительный взгляд и опускаю два пальца. — И последнее…

Я закусываю губу, задумчиво глядя в потолок.

— Я бы хотела иметь бесконечный запас щеток и резинок для волос.

Он морщит нос.

— Немного неубедительно для твоего третьего.

— Тебя не беспокоит что я желала бы твоего убийства? — сладко спрашиваю я, хлопая ресницами.

— Нет, моим первым желанием было бы уничтожить всех оборотней, — отвечает он.

Подняв свое пиво, он делает еще один изрядный глоток из бутылки.

— А два других? — настаиваю я, стремясь заглянуть в его непроглядно черную душу.

Его кадык резко вздрагивает, прежде чем он качает головой.

— Не имеет значения.

— С тобой неинтересно, — надуваюсь я.

— Веселье — роскошь, которую я не могу себе позволить.

— Как это печально для тебя.

— И все же это ты сидишь в клетке.

Он направляет кончик своей бутылки в мою сторону, выгибая бровь, и я борюсь с поеживанием при напоминании, внезапно теряя настроение для игр.

Откидываясь назад на койке, чтобы прислониться к стене, я вздыхаю, опускаю взгляд на свои колени и слежу за капелькой конденсата, стекающей по горлышку пивной бутылки.

— Так почему у тебя нет метки? — грубо спрашивает Кэм.

Я снова поднимаю на него взгляд.

— Что?

— Если Альфа — твоя пара, почему у тебя нет метки? — уточняет он, обводя взглядом мою фигуру, как будто пытается найти метку и распознать мою ложь. — Ты сказала, что оборотни метят своих партнеров.

— Потому что у меня нет пары, придурок, — отвечаю я, преувеличенно округляя глаза. — Альфа, с которым ты меня видел? Он мой брат.

Брови Кэма взлетают до линии волос. Думаю, этого он не предвидел.

— Тем не менее, я все еще ценный заложник, — продолжаю я, внезапно занервничав из-за того, что раскрыла слишком много, и не желая подвергать опасности кого-то еще, кого я люблю, оказаться в соседней камере.

Для Томми это закончилось не очень хорошо.

— Он тоже не женат, — вру я, — и я самый важный человек в его жизни. Значит, ты попал в точку, но все равно облажался, взяв меня. Поверь мне, когда я говорю, что мой брат не тот, с кем ты хочешь связываться. Тебе лучше убежать и спрятаться, когда он придет мне на помощь.

— Хм, — задумчиво произносит Кэм, самодовольная улыбка растягивает его губы. — Если бы он шел бы за тобой, разве он не был бы уже здесь?

Я поднимаю бутылку с пивом, искоса поглядывая на него, когда подношу его ко рту.

— Он придет за мной.

— Ты, кажется, уверена.

— Я знаю своего брата.

Я допиваю остатки своего пива, между нами воцаряется долгое молчание, пока Кэм делает то же самое. Затем он выуживает еще две из пакета с шестью упаковками, откручивает крышки с обеих и предлагает мне еще одну. Должно быть, у меня счастливый день. Я неторопливо возвращаюсь к бару, меняю свою пустую бутылку на свежую, прежде чем шаркающей походкой возвращаюсь на свое место на койке.

— В любом случае, это неважно, — говорю я, перекидывая свои длинные волосы через плечо и устраиваясь поудобнее. — Я собираюсь выбраться отсюда сама. Ты увидишь.

— Тебе не следует убегать, — рычит мой надзиратель, пригвоздив меня своим пристальным взглядом темных глаз, когда он проводит языком по верхним зубам в волчьей ухмылке. — Мне было бы слишком весело гоняться за тобой.

Я не уверена, почему дрожь возбуждения пробегает по мне при этих словах.

— Всегда был охотником, да? — я размышляю.

Он пожимает плечами.

— Что я могу сказать? Ничто так не возбуждает мой член, как хорошая охота.

Я приподнимаю бровь.

— Значит, ты признаешь, что твой член становится твердым.

— Черт возьми, нет, — ворчит он, в ужасе отшатываясь, как будто только что осознал свою ошибку.

— Лжец, — поддразниваю я. — Я уже знаю, что ты наблюдаешь за мной через камеру.

Я бросаю взгляд на упомянутую камеру, установленную в углу камеры, затем соблазнительно хлопаю ресницами, возвращая свой взгляд к нему.

— Просто признай, что ты этого хочешь.

Его челюсти сжимаются, когда он качает головой.

— Никогда.

— Хорошо, тогда докажи это. Давай посмотрим, насколько не тверд сейчас твой член.