Порочное искушение (ЛП)

— Я тоже не уверена, что мои фотографии настолько хороши, — признаю я с небольшим самозабвенным смешком. — Но мне нравится их снимать, так что, думаю, это не имеет значения. Ведь никто больше их не видит.

— Что тебе в этом так нравится? — С любопытством спрашивает Габриэль, и я чувствую комок в горле, как только он это спрашивает, чувствую, как я напрягаюсь.

Не знаю, почему именно мне так трудно говорить об этом. Может быть потому, что отец всегда относился к этому с пренебрежением, или потому, что это кажется мне единственной вещью, которая действительно принадлежит только мне.

Я чувствую себя защищенной. Я не хочу рисковать тем, что Габриэль сочтет мои чувства глупыми или драматичными. Вместо этого я просто пожимаю плечами, делая еще один глоток вина.

— Я не знаю, — говорю я ему так небрежно, как только могу. — Это просто весело.

Он выглядит так, будто не совсем верит мне. Как будто он собирается продолжать копать, задавать новые вопросы. Разговор начинает казаться слишком личным, и я думаю, не стоит ли мне просто вернуться в постель. Габриэль мне нравится, может быть, даже больше, чем следовало бы, но я не знаю, хочу ли я, чтобы он знал меня так хорошо. Чем лучше он меня узнает, думаю я, тем больше вероятность того, что он больше не захочет меня здесь видеть.

— Есть кое-что, что меня давно интересует, — спрашивает он, меняя тему, что меня удивляет. — Когда мы столкнулись в холле, ты сказала, что твой отец готовит для тебя еще один брак по расчету. Что случилось с первым?

Я чуть не подавилась вином. По моей коже вдруг словно поползли мурашки, а вино грозит вылиться обратно. Я качаю головой, ставя бокал на стол перед собой.

— Тебе стоит спросить его, если хочешь знать, — говорю я тихо, настолько вежливо, насколько могу. — Я не очень люблю говорить об этом.

Лицо Габриэля разглаживается, любопытство исчезает.

— Конечно, — быстро говорит он. — Прости, я не хотел лезть не в свое дело. Мне просто было любопытно.

— Все в порядке, — говорю я. — Просто… мне, наверное, пора спать. Я устала…

Я встаю, немного слишком быстро, и в этот момент чувствую, что вино подействовало на меня сильнее, чем я ожидала. Я думала, что почти два бокала вина, это нормально, но голова немного плывет, и когда я начинаю делать шаг, я спотыкаюсь.

Моя нога ударяется о кофейный столик, раскачивая его, и мой бокал с вином опрокидывается, раскалывается, ударяясь о бок, и катится на пол. Я издаю небольшой крик боли от удара голени о стол. Краем глаза я вижу, как Габриэль почти мгновенно вскакивает на ноги и спешит ко мне, пока я хватаюсь за бокал с вином.

— Мне очень жаль, — говорю я, опускаясь на колени и хватаясь за салфетку, которая лежала на столе, а другой рукой пытаюсь собрать стекло с деревянного пола. — Я не хотела…

— Эй, все в порядке. — Габриэль опускается передо мной на колени, прижимая салфетку к стекающему на пол вину. — Случайности случаются. — Он смотрит вниз, на мою ногу. — С тобой все в порядке? Похоже, ты сильно ударилась ногой.

Он смотрит на меня одновременно с тем, как я смотрю на него, и наши глаза встречаются. До этого момента я не осознавала, насколько близко он ко мне находится, и мой пульс участился, застревая где-то в горле, когда все вокруг стало резко фокусироваться: как близко его рука к моей, покоящаяся на бокале с вином, кончики пальцев почти соприкасаются. Мы стоим лицом друг к другу, достаточно близко, чтобы поцеловаться, его красивое лицо, эти лесные глаза и широкий рот на расстоянии вдоха, если бы он захотел, он мог бы просто наклониться и…

Воздух между нами внезапно становится тяжелее, он заряжен чем-то, что я не готова исследовать. По коже пробегают мурашки, дыхание резко учащается, и я вижу, как взгляд Габриэля опускается к моему рту. Он задерживается там на долгий миг, который, кажется, тянется гораздо дольше, чем есть на самом деле, и на этот краткий миг мне кажется, что он собирается меня поцеловать.

На этот краткий миг я думаю, что, возможно, я действительно позволю ему.

А потом, так же быстро, как все произошло, все заканчивается. Габриэль резко отстраняется, и его смягченное, обеспокоенное выражение лица сходит на нет.

— Мне очень жаль, — быстро говорит он, и мне кажется, что я вижу румянец на его шее. Его плечи напряжены, а глаза кажутся темнее в этом свете, более напряженными. Мое сердце колотится в груди, и я чувствую, что не могу вдохнуть полной грудью. Впервые я не знаю, желание или страх заставляют меня чувствовать себя так.

Он хотел поцеловать меня. Должно быть, хотел. За что еще ему извиняться? Сердце колотится в груди почти до боли, и я чувствую внезапную, непреодолимую потребность сбежать. Чувство настолько знакомое, что оно превращает желание в панику, хотя Габриэль никогда не причинит мне вреда, и то, от чего мне нужно бежать, это лишь возможность получить удовольствие вместо боли.

Чувство необходимости бежать — то же самое.