Порочные души

На тумбе стоит одна пустая бутылочка, я запинаюсь о какой-то предмет, лежащий на полу, и слышу сдавленный вздох. Снимаю тряпку с ночника и хватаюсь за сердце, которое чуть не вырвалось из груди от испуга. То, что я пнула, оказалась рука крепко спящего мужчины, лежащего на полу.

Хоук даже не пошевелился, его грудь равномерно поднимается и опускается, я позволяю себе на минуту задержаться и посмотреть на него в таком состоянии. На редкость приятное зрелище, он не скалится, не говорит все эти неприятные слова и абсолютно спокоен. Не часто он такой, даже если учитывать, что я его не знаю. Морщинка между бровей разгладилась, губы приоткрыты, а волосы растрёпанные.

Забираю из его руки ещё одну пустую бутылочку, накрываю ночник, как оказалось его футболкой, и тихо выхожу из комнаты. В голове закрадывается мысль, что снова могла сделать поспешные выводы о человеке, которого совершенно не знаю. Что для меня свойственно, обычно я не рассматриваю людей под увеличительным стеклом. Может в этом моя огромная проблема. И именно это постоянно мешает мне правильно устраивать личную жизнь. То, что случается со мной похоже на закономерность, все парни, которые были у меня, внешне красивые, беспечные и свободные от рамок. Мне нравится особый дух бунтарства, отречения от всего происходящего вокруг.

Мой первый парень был байкером, старше меня почти на восемь лет. Я смотрела на него с открытым ртом, ожидая, когда же он обратит внимание на дурочку, которая крутится около него. Он был другом моего брата в ранней молодости, мне казалось это круто, встречаться с таким как Сэм. Мне льстило, что по истечению времени он перестал видеть во мне младшую сестрёнку его друга, и сейчас даже смешно насколько я была глупа. Сэм переспал со мной через неделю отношений, я познала всю прелесть первого бестолкового секса, и надеяться на особую долю нежности или опытности не стоило. Но я продолжала находиться с ним рядом, пока он впервые меня не ударил. Это отрезвило меня, правда, ненадолго, но все же. Все происходило слишком быстро, на мой взгляд, постепенно его сексуальные предпочтения переходили пределы терпения, и он откровенно скучал со мной, сидящей на его коленях. Когда я попыталась влезть между ним и девчонкой, которую он обнимал, случился очередной эпизод, когда я получила по губам. Вот таким образом закончились мои первые отношения.

Я поступила на медицинский и решила для себя, что хватит приключений, пора браться за знания и постараться реализовать себя, как хорошая ученица. И, конечно, не обошлось без плохого парня, который подтрунивал надо мной при каждом удобном случае. Я снова кинулась в огонь парящей бабочкой, летящей на тёплый свет. И снова обманулась. Не прошло и месяца, его начали раздражать мои слова, поведение и даже одежда. Нет, он не бил меня по лицу и не пинал в живот. Хватило того, что оставил на вечеринке у костра одну, ночью. Было ужасно неприятно звонить брату и просить о помощи. В итоге произошла драка между парнями, я полезла разнимать и, получив в живот кулаком, закончила эти отношения.

Может меня мало ругали в детстве, не знаю, откуда эта тяга к подобным мужчинам. Мой отец был хиппи, «мир во всем мире», покуривал травку в дикой молодости и этим ограничился. Именно от него я научилась нескольким фокусам с задержкой дыхания, когда теряешь сознание, и парочке приёмов самозащиты. Отец считает, что внезапность – одно из самых опасных приёмов противодействия. Если ты будешь начеку, люди подумают, прежде чем выбрать тебя жертвой. И как единственный ребёнок своего отца, впитав, так сказать, его боевой дух, я не растратила веру в будущее. Ведь вкусы не изменяются, с этим надо смириться. А чувство влюблённости испаряется так же быстро, как погода в Нью-Йорке. Стоит только повести себя неправильным образом.

Я сомневаюсь, что хоть раз меня постигало это чувство любви. И если в восемнадцать я летала словно пушинка, гонимая ветром, в двадцать два мне хотелось стабильности. Хорошие парни меня не привлекали, казались слишком нудными и чопорными. Они просто появлялись рядом и сразу помещались в френдзону. Их это конечно не устраивало, поэтому ряды постепенно рассеялись, а амбиции о совершенстве «мужчины жизни» ещё больше приподняли планку идеала.

Естественно, нет ничего совершенного, поэтому я осталась полностью поглощённой работой. У меня был свой роман, но теперь уже с педиатрией, который однозначно выглядел намного лучше, чем вся эта мишура с любовными переписками, сексом и выяснениями отношений.