Порочные души

Настойчивый звонок становится все громче, я оглядываюсь на стол, теперь полностью прихожу в себя после оцепенения. Убираю ногу с груди Реджи, разворачиваюсь и быстро иду к телефону. Подхожу к столу, на экране высвечивается имя докторши, и я тут же отвечаю.

– Хоук, – отвечаю я, хватаюсь за горло и сгибаюсь пополам, делая максимально глубокие вдохи.

– Ты нужен здесь, – нервно отвечает Эмерсон, – Прошу тебя, возвращайся назад, мне нужна твоя подпись на документах в течение часа, – она торопится, я слышу, как по ту сторону мой отец что-то говорит, – Пожалуйста, сядьте, прошу вас. Господи.

– Что мать вашу у вас там происходит!? – мой голос тихий и слабый. Тяжело оседаю на кресло, хватаю себя за волосы и тяну.

– У Трентона была остановка дыхания. Я должна положить его в больницу. Мне необходимо, чтобы ты подписал документы, так как твой отец не имеет прав это сделать, – я очень плохо её слышу, мне приходится вжать в ухо телефон до боли и онемения в пальцах.

– Делай все что необходимо, я буду у вас, только сделай все что можешь, – тру грудную клетку, она отключает вызов, предварительно я слышу, как женский голос успокаивает моего отца.

Я, бл*дь, лишусь всех важных мне людей в одночасье. Шарю рукой по полочке и достаю баллончик с раствором. Брызгаю несколько раз себе в рот и начинаю обратный отсчёт, когда лёгкое, наконец, заработает в полную силу. Эта чёртова инвалидность меня убивает. Заказываю такси до аэропорта, просматриваю ближайшее время для вылета, надо было послушать отца и заказать личный самолёт. Чувствую себя дебилом со своим желанием быть как все, смешаться с толпой, чтобы они перестали копаться в моем грязном белье.

Оплачиваю билет, собираю документы по столу в одну папку, засовываю её в кейс, телефон тут же извещает о приехавшем такси. Спешно спускаюсь по ступенькам, перепрыгивая через одну, и только оказавшись на улице, останавливаюсь как вкопанный. Огни города, маленькие и большие, горящие разными цветами вывески и множество людей. Серая масса, движущаяся в положенном направлении, ни одной души, осмелившейся последовать против течения. Я мешаю группе парней, они едва не врезаются в меня, и подобно стаду баранов, вначале огибает один, и потом это делают все, даже когда я делаю шаг вперёд, чтобы проверить свою теорию.

Я был таким бараном, последовал примеру Энж. Не я её втянул в это, она уже давно повязла в наркотиках, компании и окружении, но, как и эти люди, первый шаг сделал один. Чувство одиночества, возросшее во мне, толкнуло меня на это, и я повёлся, так хотелось забыться и почувствовать чёртову власть. Сейчас она у меня есть и что дальше? Больной отец, больной ребёнок, и я снова один.

Я хотел бы стать как все люди, не слиться с массой, а жить как они. Как эти любовные парочки, которые держатся за руки. Или молодые родители, радующиеся над баловством ребёнка; паренёк, рассказывающий отцу о чем-то, и они оба смеются над шуткой. Я хочу жить. Даже если я недостоин этого, я хочу, чтобы мои родные жили. И для этого не понадобились ни деньги и ни сила…

Таксист сигналит, я усаживаюсь в машину и вглядываюсь в людей, высокий брюнет держит за руку длинноволосую блондинку, подносит её пальцы к губам и целует, это не могут быть они. Я знаю, что последний раз Даниель обосновалась в Лондоне, он поехал за ней. Свадьба, которую закатили родители девушки, ещё долго мелькала в заголовках. Рад ли я за них? Есть ли мне дело? Скорей всего нет, я не подходил ей, как и она мне. Вот мышка, помогающая сейчас моему сыну и отцу, она другая, и если бы у меня все-таки появилась возможность попробовать с ней, даже если это изменит мою жизнь, я бы попытался.

Мой телефон вибрирует.

«Ребёнок доставлен в больницу, твоего отца я отправляю во взрослое отделение. У него не язва, а сердечный приступ».

«Ничего не понимаю»

«В данный момент дежурный врач занимается интубацией Трентона. Я только что вышла из отделения, меня не пускают туда. Все это время он был на моих руках. Сейчас его, скорее всего, будут оперировать, и я останусь с ним в больнице! Отец пробудет здесь некоторое время».

«Ты нужна дома!»

Молчание затягивается, и я набираю её, пара гудков и она отвечает мне.

– Из больницы мы уедем вместе, – спокойно говорю я.

– Я останусь с ребёнком, как только ему станет лучше, вместе с ним приеду, – настойчиво отвечает она, звук скрипа дверцы на её шкафчике, я сразу вспоминаю её голую в душе.