Порочные души

– Это было даже приятно, я понял что такое «бьёт, значит – любит», – он вытягивает губы трубочкой, потом хмурится, будто передумал, и строго смотрит на меня. – Не целуй меня, я могу тебя заразить.

– Да я и не собиралась, – сажусь на пол рядом с ним, гроза разыгралась не на шутку, его пальцы тут же зарываются в моих волосах, массируя кожу. – Представим, что это сыворотка правды. Я очень хочу, чтобы ты, наконец, рассказал, что с тобой.

– Ботулизм или как эту хрень называют? Когда я вернулся за тобой, – он замолкает.

– Из ресторана? – закрываю глаза и наслаждаюсь его тёплыми руками, творящими чудеса.

– Да, я искал тебя по всему дому и разбил банку с долбаными персиками. Седрик сказал, что через полчаса меня стянуло, как хамелеона в период смены кожи. Я деревом свалился на пол и не мог двигаться. Стекло, измазанное соком фруктов, было с самым большим содержанием этой дряни, – я поворачиваюсь к нему лицом.

– Ты же мог умереть, – мне становится страшно за него.

– Мог, и заметь, тебя не было рядом, что усугубляло положение. Я страдал. Ты могла бы высосать яд или… – я слегка бью его в грудь, он улыбается. – Я просто охр*неть как испугался, что ты не вернёшься. Проснулся в больнице, а тебя нет рядом.

– Я приезжала после произошедшего в ваш дом, мне не открыли ворота. Сказали, что ты меня уволил и я свободна, – с сожалением произношу я.

– Это все отец, его тупые домыслы доведут его до гроба. И я ему помогу, если ещё раз отмочит подобное, – мужчина пытается приподняться и тянет меня к себе свободной рукой. – Не сиди на полу, простудишься.

Его забота и то, как он старается реабилитироваться в моих глазах, при этом делая все эти милые вещи, цепляет меня до глубины души. Я ложусь спиной к нему так, чтобы его рука с системой была вытянута, сворачиваюсь клубком, он тут же обнимает меня.

– Что это упирается мне в поясницу? – подозрительно спрашиваю его.

– Если бы я был полицейским, наверняка ответил бы «мой ствол», хотя и так я не лгу, именно он тебя приветствует. Я не один такой расстроенный и одинокий, – смеётся, когда я пытаюсь отодвинуться. – Ой, бл*дь, мне больно, просто полежи спокойно, сделай вид, что это побочный эффект от лекарства, которое ты вводишь в мою руку.

– Ты обязан вернуться в больницу, – строго говорю ему. – Это не простое отравление, ты должен это понимать.

– У меня есть мой домашний доктор. Ты меня и лечи, – упрямо отвечает Хоук, – Кроме того мне уже лучше.

Мы лежим молча, я смотрю на свечу, которая придаёт комнате романтический и в то же время немного мистический вид. Теплая рука поперёк моего живот начинает поглаживать, и это не сексуальное действие, а забота, трепет, который вызывает он, разрывает моё сердце на части. Я о многом успела подумать за эту неделю, поплакать вволю и даже успеть похоронить свои отношения, которые снова начались неправильно. Но человек мне не кажется чужим или не тем, как раньше происходило в моей жизни. Эти всплески, периодически происходящие с ним, не направлены на меня, скорей это его постоянное состояние, обычного холерика живущего от вспышки к вспышке. Когда перемкнёт, он может рявкнуть, затем тут же спокойным тоном сообщит какую-то пакость или сменит гнев на милость, окружив тебя заботой.

– Я на самом деле урод. Помнишь, что эта дура говорила обо мне? Все практически так и есть, – я поворачиваюсь к нему лицом, ожидая его историю.

Кто он Хоук Карпентер? И какие демоны поселились в его душе? Мы лежим лицом к лицу и смотрим друг другу в глаза. Его левая нога запутывается в моих, как в плену, я зажата его тёплыми объятиями, не имея возможности для отступления.

– Моя мать была наркоманка, очень долгое время сидела на ксанаксе. Я был её прикрытием. Чтобы употреблять его, она говорила, что я болен. Но так было на самом деле, не по причине хронических заболеваний… Она давала мне каждый день таблетки, и я был овощем. Лекарство стало моим первым наркотиком, чтобы моя мамочка чувствовала себя лучше, иногда она разгружала меня, и я становился неуправляем, требуя волшебную таблетку. Когда отец узнал об этом, было уже поздно. Я лежал в больнице, обвешанный трубками, и мечтал выйти и сделать что-то такое, что позволит мне снова ощутить эту дрянь в моей крови. Практически сразу я влился в компанию, в которой была Энжел, та, что родная мама Трентона. Она плотно сидела на крэке, потом перешла на героин и потащила меня за собой. Я был счастлив жить в той вселенной, для меня уже ничего не существовало, какая-то иллюзия мира, где нет проблем, как только порошок движется по твоим венам. Энжел была моей подружкой, одной из многих. Ты ведь понимаешь, где есть наркотики, там беспорядочный секс и передозы. Который с ней и случился, когда она перешла на шприцы. После чего эта дура попала в больницу. Я не страдал, более того сколотил свой наркомир и был беспредельно рад своему величию. Пока не появился Райдер, – я внимательно смотрю на него, на его лицо, где сменяется множество эмоций, будто он делает это в первый раз, делится наболевшим.

– Он был твоим другом? – решаюсь спросить его.