Порочные круги постсоветской России т.1

Реформа создала условия, не позволяющие содержать много скота — колхозы и совхозы ликвидировали его поголовье, на подворье держать трудоемко, у фермеров животноводство убыточно… Молоко импортируем, мясо — тоже, они дороги; луга пропадают, потребление снизилось. Казалось бы, общество и государство должны были бы встревожиться — надо же разобраться в причинах неуклонного сокращения стада КРС! Но это практически никого не интересует. Говорят о дотациях селу, о качестве йогурта, но никто не спросит: как же так, почему Россия не стала сохранять стадо своего скота? Каких усилий потребует его восстановление? — Об этом гласно вообще никто вопроса не поднимал.

Особенно поражает согласие российской интеллигенции на демонтаж отечественной промышленности. Последствия приватизации промышленности, даже если бы она проводилась в соответствии с законом, а не по указу, были довольно точно предсказаны. Следовало ожидать утраты очень большой части промышленного потенциала России (рис. 2).

Рис. 2. Индекс объема производства промышленной продукции в России (в сопоставимых ценах, 1980 г. = 100)

Заданная при этом срыве антирациональная структура мышления сохранилась, она воспроизводится как тяжелая болезнь. Ведь пропагандистами беспрецедентной в истории программы деиндустриализации России были видные деятели науки, академики. Академик РАН Н.П. Шмелев в одной из своих статей в 1995 г. ставил такие задачи: «Наиболее важная экономическая проблема России — необходимость избавления от значительной части промышленного потенциала, которая, как оказалось, либо вообще не нужна стране, либо нежизнеспособна в нормальных, то есть конкурентных, условиях. Большинство экспертов сходятся во мнении, что речь идет о необходимости закрытия или радикальной модернизации от 1/3 до 2/3 промышленных мощностей».128

На что же был готов пойти Н.П. Шмелев ради идеологического фантома «конкурентность»? На ликвидацию до 2/3 всей промышленной системы страны! Ситуация в интеллектуальном плане аномальная: заявления по важнейшему для общества и государства вопросу не вызывают никакой реакции даже в научном сообществе.

Точно так же антиколхозная кампания не опиралась на убедительные рациональные аргументы и не давала никаких оснований ожидать создания новых, более эффективных производственных структур. Однако к ликвидации колхозов и совхозов общество отнеслось с полным равнодушием, хотя было очевидно, что речь идет о разрушении огромной системы, создать которую стоило чрезвычайных усилий и даже жертв (рис. 3).

Не менее очевидно было и то, что разрушение крупных механизированных предприятий, которые были центрами жизнеустройства деревни, будет означать колоссальный регресс и даже архаизацию жизни 38 млн сельских жителей России. И этот регресс до сих пор невозможно остановить и даже затормозить.

Рис. 3. Индексы физического объема продукции сельского хозяйства России (в сопоставимых ценах, 1980 г. = 100)

На другом краю спектра — точно такое же отношение к отечественной науке. Достаточно было запустить в СМИ поток совершенно бездоказательных утверждений о «неэффективности» науки, и общество бросило ее на произвол судьбы, равнодушно наблюдая за ее уничтожением. Никаких рациональных оснований для такой позиции не было, просто в массовом сознании отсутствовали инструменты, чтобы увидеть сложную структуру социальных функций отечественной науки, тем более в условиях кризиса. Вместо науки в картине реальности образовалось «голое место», и вопрос о ее ценности просто не имел смысла. Надо признать, что и сама научная интеллигенция в своем понимании происходящего недалеко ушла от массового сознания.

Взглянем на реку. В Послании В.В. Путина 2007 г. говорится о необходимости развития речных перевозок. Но эта отрасль совсем недавно была очень развита — имелся большой речной флот, были предприятия по его содержанию и ремонту, обустроенные в масштабах всей страны пристани и фарватеры, квалифицированные кадры. Существовала профессиональная культура. В 1990-е гг. были созданы условия (экономические, социальные, культурные), несовместимые с существованием отрасли, — и флот оказался распроданным, кадры разбрелись. Перевозки грузов внутренним водным транспортом сократились в 6 раз, с перевозкой пассажиров дело еще хуже (рис. 4). Какой же смысл вкладывать деньги в повторное развитие отрасли, если причины краха не названы и не устранены?

Рис. 4. Перевозки грузов внутренним водным транспортом в РСФСР и РФ, млн т