Порочные круги постсоветской России т.1

Н.А. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма» писал: «Марксизм разложил понятие народа как целостного организма, разложил на классы с противоположными интересами. Но в мифе о пролетариате по-новому восстановился миф о русском народе. Произошло как бы отождествление русского народа с пролетариатом, русского мессианизма с пролетарским мессианизмом. Поднялась рабоче-крестьянская, советская Россия. В ней народ-крестьянство соединился с народом-пролетариатом вопреки всему тому, что говорил Маркс, который считал крестьянство мелкобуржуазным, реакционным классом» [16].

В советский период этот «рабоче-крестьянский народ» совсем утратил навыки классового мышления и практики (в понимании марксизма) и оказался совершенно не готов противостоять политическим технологиям постмодерна, разработанным уже на основе трудов А. Грамши, Ж. Деррида и П. Бурдье. Антропологическая наука, изучавшая культуру традиционного общества, за послевоенное время сделала огромный скачок, найдя подходы к разборке и сборке общностей разных типов. Советские рабочие с их «классовым сознанием» выглядели перед идеологической машиной перестройки, как воины Судана против англичан с пулеметами.149

Рабочие и стали бульдозером перестройки, который крушил советский строй. О тех, кто сидел за рычагами, здесь не говорим. Б.И. Максимов, изучавший социологию рабочего движения во время перестройки и реформы, дает периодизацию этапов, которую мы изложим вкратце.

• Первый этап. Активное участие рабочих в действиях по «улучшению» советского строя под знаменем социализма и с риторикой идеологии рабочего класса:

«Рабочие не были инициаторами перестройки, но достаточно активно включились в движение: участвовали в развитии хозрасчета, в выборах руководителей, в деятельности Советов трудовых коллективов (СТК). При этом действовали обычно в составе трудовых коллективов, организаций с представленностью разных социальных групп (не было необходимости выделяться, обособляться) и в рамках царившей “социалистической” идеологии… Важнейшим фактором их активности являлась сохранившаяся, хотя и официозная, идеология рабочего класса, декларировавшая высокий статус рабочих и предписывавшая “быть в первых рядах”».

• Второй этап. Переход от лозунга «улучшения социализма» к критике советских порядков без отказа от «социализма» в целом: «Рабочие включились и в это движение, пожалуй, даже с большей энергией, чем на предыдущем этапе, а также совершили разворот в своих ориентациях и действиях. При этом действия рабочих не выходили за рамки критики отдельных сторон существующего строя, не были направлены на “преодоление социализма” в целом, хотя рабочих и использовали в качестве “взламывателей” “административно-командной системы”…

Парадоксальным образом, главным фактором социальной активности рабочих оставалась классовая идеология, не дававшая в то же время ответа на вопрос о коренных целях борьбы; но это противоречие вроде не замечали… Стоит отметить еще одно парадоксальное обстоятельство — при том, что положение рабочих оставалось относительно благополучным (по крайней мере, по сравнению с последующими этапами), оно оценивалось низко. Это говорит о значении субъективного восприятия».

• Третий этап. Рабочие поддержали реформу пассивно («молча»): «Они приняли участие в одобрении приватизации (на собраниях, посредством подписных листов), в приобретении ваучеров и покупке акций, в первых акционерных собраниях, в получении доли собственности в иных, не акционерных, образованиях. Здесь они выступили в роли соисполнителей преобразований, спускаемых сверху. В дальнейшем, в кардинальных реформах они были сугубо объектами изменений, могли только протестовать против них. Практически никакого сопротивления — ни индивидуального, ни коллективного, организованного — не существовало. Политическую оценку происходящих перемен рабочие, оказалось, неспособны были дать; за прежнюю систему они не держались, новая не пугала ввиду незнания ее и непонимания того, что происходило. Рабочие как бы “проворонили” общественный строй, отвечающий их интересам».

• Четвертый этап. Кардинальный переход к протесту против новых порядков: «Положение рабочих ухудшилось практически по всем параметрам, в некоторых отношениях, можно сказать, катастрофически. Соответственно, недовольство стало всеобщим; к недовольству примешивалось возмущение “большим обманом”.

Странно, но рабочие не протестовали прямо против сокращений, низкого уровня оплаты труда, ухудшения его условий, состояния социального страхования, “обманной” приватизации и т. п… Рабочие, как и другие социально-профессиональные группы, находились под гипнозом формулы о прогрессивности и даже неотвратимости (необратимости) реформ, приватизации… Лишения обычно воспринимались как неизбежные, почти как стихийные бедствия. Одним из главных субъективных факторов был “новый страх“… Противостоящий рабочим субъект на этом этапе растекся, принял нечеткие формы “реформаторов”, органов власти, редко — своего руководства».