Порочные круги постсоветской России т.1

Большинство ждет, когда правительство займется восстановлением экономики, такой опыт в России есть. Но В.Ю. Сурков, тогда должностное лицо высокого ранга, о таком варианте говорит в 2007 г. (в лекции в Президиуме РАН), как об очевидной глупости: «Поэтому мы так долго топчемся в индустриальной эпохе, все уповаем на нефть, газ и железо. Поэтому постоянно догоняем: то Америку, то самих себя образца 1989 г., а то и вовсе Португалию. Гоняемся за прошлым, то чужим, то своим. Но если предел наших мечтаний — советские зарплаты или евроремонт, то ведь мы несчастнейшие из людей» [26].

«Мы», к которым он обращается, не мечтаем о евроремонте, нам нужен нормальный ремонт теплоснабжения и жилищного фонда, чтобы дети и старики не мерзли зимой. «Мы» не мечтаем о зарплатах, нам нужна адекватная труду зарплата, чтобы наши дети не страдали от недоедания и болезней. И здравый смысл говорит нам, что если мы не будем «топтаться в индустриальной эпохе», варить сталь и делать тракторы, то наши дети останутся без тепла и хлеба. Пусть бы В.Ю. Сурков объяснил, как нам, «не догоняя самих себя образца 1989 г.», перескочить в цивилизацию без нефти, газа и железа.

В.Ю. Сурков делает в Президиуме РАН принципиально важное заявление: «Нам не нужна модернизация. Нужен сдвиг всей цивилизационной парадигмы… Речь действительно идет о принципиально новой экономике, новом обществе» [16]. Это — стратегическая концепция. Но кто ее вырабатывал, кто ее обсуждал? Какую «принципиально новую экономику» будут теперь строить в России? О каком «новом обществе» идет речь? Как оно будет устроено, на каких основаниях? Почему «нам не нужна модернизация»? Какой «сдвиг всей цивилизационной парадигмы» нам, оказывается, нужен?

Деиндустриализация — свершившийся факт, из него надо исходить при разработке всех стратегических программ развития.

В 2012 г. В.В. Путин писал: «Фактически мы пережили масштабную деиндустриализацию. Потерю качества и тотальное упрощение структуры производства… Мы прошли через деиндустриализацию, структура экономики сильно деформирована» [60].

Надо подчеркнуть, что деиндустриализация представляет собой национальную угрозу прежде всего для русского народа. В социальном плане все народы России несут урон от утраты такого огромного богатства, каким является промышленность страны. Но за ХХ в. образ жизни почти всего русского народа стал индустриальным, т. е. присущим индустриальной цивилизации. Даже в деревне почти в каждой семье кто-то был механизатором. Машина с ее особой логикой и особым местом в культуре стала неотъемлемой частью мира русского человека. Русские стали ядром рабочего класса и инженерного корпуса СССР. На их плечи легла главная тяжесть не только индустриализации, но и технического развития страны. Создание и производство новой техники сформировали тип мышления современных русских, вошли в центральную зону мировоззрения, которое сплачивало русских в народ. Русские по-особому организовали завод, вырастили свой особый культурный тип рабочего и инженера, особый технический стиль.

Разумеется, все народы СССР участвовали в индустриализации страны, но культура индустриализма в разной степени пропитала национальные культуры разных народов, с этим трудно спорить. И если в социальном плане осетины или якуты тоже страдают от вытеснения России из индустриальной цивилизации, то это не является столь же разрушительным для ядра их национальной культуры, как у русских. Русские как народ выброшены деиндустриализацией из их цивилизационной ниши. Это разорвало множество связей между ними, которые были сотканы индустриальной культурой: ее языком, смыслами, образами, поэзией. А назад, в доиндустриальный образ жизни, большой народ вернуться не может.

Утопия постиндустриализма остается актуальной. В августе 2011 г. был опубликован доклад «Стратегия-2020: Новая модель роста — новая социальная политика» [27]. Он готовился как стратегическая программа большой группой экспертов под руководством ректора Высшей школы экономики Я. Кузьминова и ректора Академии народного хозяйства и государственной службы В. Мау. Эти две организации — «мозговые центры» реформы, которая ведется в России с 1992 г.

Главный тезис доклада таков: «Новая модель роста предполагает ориентацию на постиндустриальную экономику — экономику завтрашнего дня. В ее основе сервисные отрасли, ориентированные на развитие человеческого капитала: образование, медицина, информационные технологии, медиа, дизайн, “экономика впечатлений” и т. д.».