Порочные сверхурочные (СИ)

Как глаз-то не выбила.

Зато белье при мне.

Правда, в сумочке. Не до надевания мне было, у меня чуть инфаркт не случился.

— Ты еще и членовредительница, — шипит Соколов, отнимая руку от лица, демонстрируя высокую культуру и самообладание, он даже не матерится.

А я бледнею.

Я, что, и ТУДА попала?

Но остальные шарики вроде на месте…

Кошусь сначала на шарики босса, потом на шарики не вешалке.

Точно все.

Но потом до меня доходит, что Дима просто обзывается.

Не гад ли?

Это ему Вселенная отомстила за мое совращение.

Вселенная, кстати, мстит со смаком и неотвратимо. Шишка на лбу ДК начинает наливаться на глазах. Так что ледяной компресс, о котором мечтали мои отдельные зоны, достается Соколову.

Когда становится понятно, что непоправимого ущерба не нанесено, меня чутка перестает колбасить, и я огрызаюсь:

— Я не членовредительница, зато ты — дуб твердолобый, — и тут же спохватываюсь. — Не тошнит? Видишь меня хорошо?

— Еще как, — и начинает ржать. — Получить сотряс трусами — это было бы слишком… Об этом я в мемуарах не напишу…

— Не трусами, а фиговиной, — надуваюсь я. Можно подумать, я чугунные труселя ношу.

В общем, становится очевидно, что голова у Димы еще будет болеть, и я таки уезжаю на такси.

И теперь просто клюю себя за все косяки.

И начинаю с того, что трусы вообще не должны были находиться отдельно от меня.

Уже дома я закладываюсь в ванную, радуясь, что с недавних пор живу отдельно. Не представляю, как бы я маме объясняла следы сверхурочных.

А телефончик лежит рядом.

И от него ни писка. Ни звонка, ни сообщения.

Ну может, он отсыпается? Я ведь тоже, пока домой ехала, хотела спать. Зато сейчас ни в одном глазу, и караулю мобильник.

Сижу такая в пенной ванне с саднящей попкой и почти разбитым сердцем.

И сама звонить не буду.

Не дождется.

Маша Корниенко никогда не звонит первой.

М-да. Только шлет порнуху.

Спускаюсь с головой под воду. Чего делать-то? Мне надо срочно с кем-то перетереть. Совета там попросить. Но только как-то секретно, чтоб не спалиться…

Выныриваю на поверхность и мокрой лапкой набираю тетку.

— Саш, занята?

— Чего тебе, отроковица? — голос на том конце довольный. Слышен звон стекла. Крики: «Помидоры горят!». Кажется, это Янка верещит.

Судьба помидоров меня не очень волнует. В моей реальности у них всегда тяжелая карма. Но если там куча лишних ушей…

— Тебе некогда… — надумываю я дать задний ход.

— Не-не, нормуль. Они еще кабачки не обуглили. Я жду. После сосисок, пожаренных в целлофане, пока все скучно. Так что, излагай.

Помявшись, я решаюсь:

— Слушай, мне тут сюжет в голову пришел… Короче, героиня перепутала и отправила своему боссу неприличное письма. Она писательница горячего жанра, и вместо отчета прикрепила свое творчество… Ты слушаешь? — я беспокоюсь, что Сашка притихла.

— О-очень внимательно, — со странной интонацией отвечает она.

— Ну и босс решил, что это предложение. А героиня не сразу дотумкала, пока он не зажал ее в лифте… В общем, я не уверена, что это хорошее начало отношений… Что думаешь?

— Ага, — слышу, как Сашка задумчиво что-то отпивает. — А за сиську ты успела дать подержаться?

— Да… Нет! И вообще, это не про меня! А про героиню, и она не такая!

— Ну, конечно. Разумеется, не такая. По законам жанра, она — невинная дева, не нюхавшая мужского исподнего, а он — весь такой брутальный и властный… И это не сама героиня, а тело подвело. Так?

— Ды-а… — душераздирающие выдыхаю я.

— Так вопрос-то в чем? Дать или не дать героине супер-самцу?

— Поздно вопросы задавать, — ворчу я. — Он ее прям там в лифте и …

— Стоп-стоп-стоп. Таких подробностей про тебя, пардон, про твою героиню мне лучше не знать. Родственность еще никто не отменял.

— Короче, Маня-стажер сдалась. Босс-Дима одержал победу. Какие перспективы?

— Ну, мать… Перспективы на секс на рабочем столе…

— А в плане продолжительности такой связи?

— Марусь, ты вот меня про книжку спрашиваешь или про реальную жизнь? Он у тебя романтик?

— Еще какой, — бурчу я.

— Тогда надо выяснить, дорожит ли он этой самой связью. Сколько вы там в лифте катаетесь? Недели две?

— Два дня, — пригорюниваюсь я.