Порочные удовольствия

Я откладываю гитару, а последние ноты «Затерянной на Пятой авеню» все еще висят в воздухе. Вейл долго молчит, и мой пульс учащается в ожидании его приговора. Я могу думать, что эта песня великолепна, но у него на полке стоят несколько премий «Грэмми», а мне приходится полагаться лишь на свой инстинкт.

Наконец он говорит:

– Ты порвешь их этой песней. Вне всякого сомнения. Ты здорово продвинулась с тех пор, как мы работали над прошлым проектом, если все твои остальные песни не хуже этой.

Мое сердце колотится еще сильнее.

– Ты думаешь, что она… хороша?

– Холли, эта песня – просто бриллиант. Я достаточно долго занимаюсь этим, чтобы понимать, что хорошо, а что просто офигительно, и ты написала настоящий хит. Полагаю, что совсем недавно.

Он поднимает бровь. Из текста песни ясно видно, что я написала ее после того, как познакомилась с Крейтоном в Нью-Йорке. Это песня о том, какой затерянной ты чувствуешь себя в большом городе, и о том, что если у тебя есть хоть одна отдушина, ты не затеряешься окончательно.

Когда я сочиняла эту песню, под отдушиной я подразумевала мою музыку… но теперь я начинаю понимать, что отдушина – не вещь, а человек. Этот мужчина, к которому я слишком привязалась.

Я спохватываюсь, осознавая, что Вейл все еще ждет ответа.

– Да, я написала ее недавно. У меня есть еще две песни, если ты считаешь, что над этой больше не нужно работать.

Он качает головой.

– Нет, я не хочу трогать ее. Кроме того, если мы что-то исправим, я буду считаться соавтором, а эта песня – только твоя, детка.

И это ласковое слово повисает в воздухе, как только что – последние ноты песни.

– Наверное, я не должен называть тебя так, верно? Твой миллиардер оторвет мне яйца и скормит их мне же.

У меня вырывается смешок.

– Он хорошо охраняет свою территорию.

– И у него на это есть веские причины. Я рад, что этот парень знает, что он заполучил женщину, которой нужно дорожить. Я не понимал этого, пока не стало слишком поздно. Ты особенная женщина, Холли Викс, и какие бы эмоции он ни вызвал в тебе, они будут сверкать в твоих песнях. Ты пела их для него?

Я несколько раз моргаю.

– Петь для него? Э-э-э… нет. Нет, не пела.

Я думаю о следующей песне, которую хочу показать Вейлу, и у меня сжимается сердце. Я обнажила всю свою душу в этой песне, но для рядового поклонника это будет не слишком понятно. Но для тех, кто знает меня? Я с таким же успехом могла бы кровью записать ее в свой разлинованный блокнот, потому что я писала ее сердцем. В ней все мои надежды и по большей части все мои страхи.

– Ты понимаешь, что рано или поздно он их услышит? Это же твоя работа.

Вейл склоняет голову набок и говорит очень медленно, словно я слабоумная.

– Я знаю, но… Я не заглядываю так далеко.

Он поднимает брови.

– Не надеешься, что ваш брак продлится достаточно долго, чтобы песня была записана и вышла в свет?

Я машинально хмурюсь, но ответ, вероятно, написан у меня на лице. Я даже сейчас не могу представить себе, сложится ли у нас что-нибудь, и я не в состоянии размышлять о долгосрочной перспективе. Я так сосредоточилась на том, чтобы жить день за днем, что у меня не было времени подумать об этом.

– Как насчет того, чтобы перейти к другой песне? У нас еще, – я бросаю взгляд на висящие на стене часы, – несколько часов, так что мы можем использовать их плодотворно. В конце концов, мне нужно представить еще пять песен для этого альбома.

– Студия перетасует все записи, услышав эту песню. Не удивлюсь, если она выйдет отдельным синглом.

От его слов у меня теплеет в груди, и я беру гитару в руки и переворачиваю страницу моего блокнота. Остальные песни обнажают мою душу еще сильнее, так что мне не остается ничего, кроме как сделать их настолько хорошими, насколько это возможно. Это для меня больше, чем карьера, это моя страсть, и мне повезло, что у меня есть этот шанс, и еще больше повезло, что я могу работать с Вейлом.

– Ты готов услышать следующую?

– Давай, девочка.

Я начинаю играть, и улыбка на его лице становится шире. К тому моменту, когда я заканчиваю петь, он уже потирает руки.

– Хорошо, здесь нужно задействовать бэк-вокал, кое-что подправить, и эта песня будет такой же классной, как и первая.

Я беру ручку.

– Так давай сделаем это.

Вейл упаковывает гитару и уходит без четверти двенадцать. Мы пожимаем руки на прощание, и я чувствую, что теперь он смотрит на меня, как на профессионала. Я не осознавала до сих пор, что так нуждаюсь в его одобрении. Я уже не та наивная девочка, сошедшая со сцены конкурса «Мечты Кантри», я уже начинающий талант в музыке кантри, как по части написания песен, так и по части их исполнения.

С этой новой уверенностью в себе я какое-то время еще занимаюсь своими песнями, пока часы не показывают 12:20. И все еще никаких вестей от Крейтона.

И моя вера в него и в то, что я занимаю важное место в его жизни, начинает улетучиваться. Мои грустные мысли прерывает вибрация телефона, – того самого, который экспресс-почтой был доставлен мне накануне. В посылке лежала записка от Таны.