Порочные

Я загнала Реми и себя за эти три дня. Мы почти не вылезали из лаборатории, я почти не отходила от стола, я даже спала на втором этаже в реанимационной палате. Я ничего не замечала и ни на что не обращала внимания. Все мысли крутились вокруг Колдера.

А на утро четвертого дня я впервые вышла на крыльцо больницы, подняла голову к сумеречному небу и набрала Джефферсона. Боясь и желая услышать его голос. Боясь и желая тех слов, которые собиралась произнести.

— Эмили? — прохрипела трубка. Голос Марка был уставшим, не сонным. Очень низким.

— Все готово, Марк. Через час я буду у Арта.

— Я заеду за тобой, — странно напряженно прозвучало в ответ, так… будто Джефферсон сдерживался. Сдерживался из последних сил.

— Нет, — покачала головой, сглатывая вязкий комок. Снова эта мерзкая губка разбухла в горле, перекрывая дыхание и мешая нормально вдохнуть. — Я приеду сама.

— Зануда.

Черт!

— Я приеду сама, — прохрипела и повесила трубку. Рука упала вдоль тела, ноги перестали держать. Я опустилась на крыльцо, уткнулась лбом в колени и позорно разревелась, закусывая губы, чтобы никто не услышал мой жалкий скулеж.

Сегодня вечером я уеду.

Понятия не имею, сколько так просидела. Возможно, всего несколько секунд, возможно, вечность. Но сначала закончились всхлипы и дрожь в теле, потом не осталось и слез. В конце концов, в этом мире все заканчивается. Моя непонятная, необъяснимая истерика, мои «пять минут позорной слабости» тоже закончились, оставив после себя гудящую голову, заложенный нос и, наверняка, опухшие веки.

Я медленно поднялась на ноги, вцепилась в перила, чтобы удержать равновесие, и отправилась к своему дому. Мне надо умыться, переодеться, заказать билеты и успеть кое-что отправить Дилану. Мне нужно, чтобы именно Лан и Филлип встретили меня сегодня в аэропорту. Бросать машину здесь не хотелось, но… времени на дорогу на тачке нет. Связь с каждым днем все крепче, мое притяжение к Джереми все сильнее. Я почти не могу нормально думать, и это гораздо больше, чем просто хреново.

Я медленно подняла голову от земли, подходя к крыльцу дома, и первое, что увидела перед собой — красные кеды и потрепанные джинсы. Напротив стояла Кристин. Стояла и просто смотрела на меня. Зло, с осуждением и непониманием в серых глазах.

Чертова Головастик, чертова бывшая-великая-любовь Марка. Гребаная омега, которая в моих собственных эмоциях разбирается лучше меня. Непонятно почему, но это злило.

— Зачем ты делаешь это, Эмили? — выплюнула волчица прежде, чем я успела хоть как-то отреагировать на ее появление.

— Зачем я делаю что? — я хотела, чтобы это звучало ровно, но не сложилось… истерика забрала остатки сил, я чувствовала себя чем-то бесхребетным и растекшимся. Жвачкой на асфальте в сорокоградусную жару.

— Продолжаешь издеваться над собой и Джефферсоном? Зачем ты с Джереми, если хочешь быть с Марком?

Я не понимала. Смотрела на взбешенную Кристин и ни хрена не понимала. А она продолжала в упор разглядывать меня, продолжала ждать ответ, который знала и без меня, продолжала давить своим присутствием, злостью, осуждением.

— Разве у меня есть выбор? — спросила медленно, чувствуя, как все сильнее и сильнее давит на виски, как ноет и ломается что-то внутри. — Что я могу сделать, Крис?

— Послать на хер своего лаборанта и остаться с Джефферсоном, например, — скривилась Кристин, и злости в ее взгляде прибавилось.

— Нет. Я не могу, — слова ранили, ощущались на языке битым стеклом, хрустальной пылью. — Дело не во мне, — вздохнула, проглатывая и заталкивая подальше все те слова, что так и рвались с языка. — Дело даже не в Марке.

— В ком тогда, Эмили?

— В чертовой волчице, Крис, — чуть дернула я уголком губ.

Макклин сощурилась, еще раз внимательно всмотрелась в мое лицо, отступила на шаг, позволяя мне пройти мимо.

— Знаешь, Эм, — проговорила девушка, когда я поставила ногу на первую ступеньку крыльца, — вали. Ты не заслуживаешь Маркуса, никогда не заслуживала. Только и умеешь, что убегать, только и умеешь, что прятать голову в песок. Ты слишком бесхребетная для ученого, Эмили.

— Я не могу ее удержать, — вздохнула, уставившись на дверь прямо перед собой. — Связь крепнет. Я сорвусь, раздвину перед Реми ноги, и тогда все точно выйдет из-под контроля. Тогда дороги назад не будет.

— Маркус знает?

— Нет! — обернулась я к волчице. Обернулась так резко, что закружилась голова, и мне пришлось вцепиться в перила, чтобы не свалиться. — И ты не расскажешь ему, потому что, если у меня ничего не получится… — я не договорила, просто не смогла выдавить из себя слова.

Кристин нахмурилась еще сильнее, скрестила на груди руки, губы кривились, горела обжигающая злость на дне ее глаз.

— Что ты собираешься делать, Эм?

Черт, Крис, видимо, нахваталась этого у Конарда — научилась задавать правильные вопросы. И не просто задавать, а требовать ответа.

— Какая разница? — передернула я лопатками, снова отворачиваясь. В голове тикали невидимые часы, стучала в висках кровь.