Порочные

Очень хорошо. Возможно, мы даже сработаемся. По крайней мере, как лаборант он меня не бесит. А со всем остальным… Со всем остальным я разберусь по ходу. Может, и разбираться-то не с чем.

— Ты многое исключила, — Джереми пролистал несколько страниц.

— Да. Почти все самое очевидное. Нет каких-то инфекций или отравлений, бактерий. По крайней мере, основных.

— Я заехал в больницу, как ты просила, — волк поднялся на ноги, тоже надел халат. — Можно все организовать завтра.

— Да. Спасибо, — я подвинула поближе к себе одну из кювет, другую передала мужчине. — Мне уже сказали. Я сегодня съезжу к Артуру и тогда приму решение.

— Смогу я его увидеть?

— Сегодня? — нахмурилась.

— Не обязательно, — спокойно покачал волк головой, протягивая руку к дозатору. — Я никогда не видел и сам не брал спинномозговую жидкость, а тебе в любом случае понадобится ассистент.

— Я не против, — кивнула. — Надо только решить, когда. Давно ты у Мейнфорда?

— Около года. Попал к нему еще в ординатуре. Вообще не думал, что стану работать в центре. Всегда считал, что буду лечить волчат.

— Волчат? — удивилась я, замерев на месте с пробиркой с кровью Колдера в руках. С той самой кровью — темной. Другой.

— Я — семейный врач, Эмили, — чуть улыбнулся оборотень. Скорее, даже детский — общее направление.

— Офигеть, — только и смогла выдавить в ответ, а оборотень, хмыкнув, вернулся к работе. — Зови меня Реми, — попросил, подключая свой ноутбук. — Мне так привычнее.

Я кивнула и надела шапочку.

Приступим.

С Джереми и правда было довольно комфортно работать. Возможно, потому что он был гораздо старше всех тех лаборантов, что я встречала раньше, возможно, потому что не тупил, не тормозил и не задавал дурацких вопросов. Несколько раз, правда, облажался с центрифугой и одним из растворов, но это мелочи. По крайней мере, у него из рук не валились пробирки, по крайней мере, он не путал катализаторы.

Правда, иногда я все же замирала, застывала на месте, когда он оказывался слишком близко и его запах касался чувствительного носа, когда он наклонялся слишком близко или тянулся к очередной пробирке.

Я наблюдала за ним открыто, не скрываясь ни от себя, ни от него. Оценивала, пытаясь понять, что же все-таки произошло, несмотря на то, что изо всех сил старалась гнать от себя подобные мысли. Но нет-нет и они все-таки проскальзывали. Давали о себе знать, как назойливая муха. А еще я вдруг поняла, что оборотень так и не ответил на вопрос о том, почему именного его выбрал Филипп. Специально так получилось или случайно, решить не могла, но в любом случае с темы он соскочил очень ловко.

Бартон, ау? У тебя, никак, паранойя?

Ладно.

Узнаю об этом сегодня у Филиппа, все равно собралась ему звонить.

А еще я пыталась вспомнить реакцию самого оборотня на мои действия сегодня, и это тоже не то чтобы получалось. Единственное, что я помнила, его дыхание и руку на моей талии. Возможно, взгляд.

Было ли там удивление? Неверие?

Или мне только показалось?

Ближе к четырем часам в кабинет без стука ввалился Джеймс. Представился Реми, сгрузил на свободное место пакеты и объявил, что ждет нас обоих сегодня в «Берлоге». По его словам, моя временная стая хочет как следует меня поприветствовать.

Звучало скорее угрожающе, чем воодушевляюще.

А вот Реми подвоха явно не почувствовал, предложение принял с широкой улыбкой и наивностью трехлетки во взгляде.

Стоит ему, пожалуй, рассказать, что именно из себя представляет «Берлога», стая Макклина и сам Макклин.

Да эти волки виски пить начали раньше, чем попробовали молоко матери, и буянят так, что о них потом по городу легенды ходят.

Местная достопримечательность, чтоб их.

Улыбка невольно замерла на губах.

На втором курсе колледжа, когда я в очередной раз приехала домой, Артур затащил меня в «Берлогу», представил Джеймса и Макклина, познакомил с Кэмероном и Сэм, с Чарльзом. Мы упились тогда страшно, я на следующий практически ничего не помнила. Зато потом…

Кэм надрался до такой степени, что выбрался на улицу и залез на ближайшее дерево. Он сидел в футах пяти над землей, размахивая бутылкой «Канадиан Клаба» и звал всех присоединиться к нему, потому что там: «Такой вид охренительный, такой ветер забористый, такая, сука, ветка удобная».

Чарльз сцепился с Джеймсом из-за тех самых печатных машинок Макклина. Тогда они еще не висели в стеклянных кубах над стойкой, а стояли за спиной бармена среди бутылок, поблескивая темным металлом и пластиком. Волку вдруг взбрело в голову, что писать он может покруче папаши-Хэма, главное, инструмент.

Джеймс вышвырнул пьяного оборотня в окно, осколки торчали в его роже и руках, как иголки. Он был похож на бомжа-супергероя.

Мы загрузили Чарльза в машину и поперлись ко мне в стаю, в больницу, чтобы вытащить их и зашить неудачника. Хотя шить особенно и не надо было. Хватило бы просто вытащить стекла, все-таки они вошли не так глубоко.