Порочный ангел

Его глаза опять были безумными, черными.

— Нет, Ник, — повторила я. — Отпусти меня, или закричу.

Наверно, это было зря. Ему совсем снесло крышу. Ник только сильнее сдавил мои запястья и подался вперед. Я приготовилась орать, но позади меня прозвучал спокойный сильный голос.

— Она сказала «нет». Отпусти ее, Ник.

Он тут же разжал руки, а я поспешила спрятаться за Глебом, который вошел в кухню. Босой, как и я, уставший и адски злой.

Рид рассмеялся, снова нервно вытирая нос рукой, глянул на стол. Глеб посмотрел туда же.

— Кажется, я велел тебе держаться от Леси подальше, — проговорил он, буквально цедя слова от злости.

— Брось, Глеб. Мы играли, баловались.

— Который раз за отпуск твое баловство доводит ее до слез? Третий?

— Какие слезы? Ты чего?

— А это? — Глеб кивнул на стол. — Какого гребаного хрена в моем доме? Я говорил, чтобы не было этого дерьма! Ник, твою мать, я подписался, поручился за тебя. Настя за тебя поручилась.

— Да я каплю.

— Мне насрать. Собирай вещи и уматывай.

— Что? Куда?

— Куда хочешь.

— Никуда я не поеду среди ночи. Какого… — кипятился Рид.

— Если через десять минут ты все еще будешь здесь, я опишу твоему куратору из ментовки все, что ты тут творил.

— Разыгрываешь? — Ник никак не мог поверить, что Глеб серьезно.

А я вот ни капли не сомневалась, что Москвин исполнит все свои угрозы.

— Проверь, — выплюнул Глеб и повернулся ко мне, взял за плечи, повел наверх, бормоча, — Избалованный зазвездившийся щенок. Кокс притащил, руки распускает… Позвал гостей, мать вашу.

Ненавидя себя за неадекват, я почему-то начала смеяться, а как только мы оказались в спальне — плакать. Глеб снял с меня куртку и свитер, нарядил в свою майку и прижал к себе крепко-крепко. Он обнимал, укачивал и гладил по голове, как маленькую, пока я всхлипывала и вытирала слезы, чувствуя себя жуткой истеричкой.

— Я не хотела, — выдавила я сквозь плач. — Я, правда, не хотела.

— Знаю, Лесь. Я знаю, — отвечал Глеб.

— И вчера не хотела. Он как обезумел.

— И это знаю, маленькая.

Я вздрогнула и отстранилась. Рыдания застряли в горле.

— Почему тогда?

Глеб убрал прилипшие к моей щеке волосы, прижался своим лбом к моему.

— Почему ты прогнал меня?

— Потому что злился. И потому что не хочу больше заставлять тебя быть рядом, маленькая. Ты всю ночь кричала и звала меня, просила спасти от Ника. И я снова злился, но уже на себя. Даже представить не могу чужие руки на твоем теле. Ты только моя, девочка. Моя хорошая, сладкая девочка.

Я вытерла слезы и судорожно втянула воздух через нос, стараясь успокоиться.

— Поэтому ты вел себя как сволочь весь день?

— Разве весь? Кажется, вечером я все искупил.

Он усмехнулся, а в глазах плясали черти.

— Это не смешно.

- Согласен. Мне жаль, что я тебя обидел, Лесь. И еще сильнее жаль, что поддался на уговоры и пустил Ника в свой дом. Но я действительно больше не хочу заставлять тебя спать в моей постели, со мной. А твои фото…

— Ты их все удалишь?

Я не сдержалась и задрала бровь, ехидно поглядывая на Москвина. Он усмехнулся и покачал головой.

— Нет, сладкая. На это я пойти не могу. Но я обещаю, что их никто не увидит. Они только для меня. Твой секрет я тоже сохраню. Просто так.

— Понятно. Спасибо. Мне нужно умыться.

— Да, конечно.

Глеб разжал руки, и я встала с его кровати, пошла в ванную. Вроде бы все встало на свои места, но одновременно я еще сильнее запуталась. Отменяя все, Москвин дал мне свободу, вернул право самой принимать решения. Вот только в этом наборе у меня совсем не было смелости, чтобы признаться самой себе. Признать, что я без ума от этого демона.

Наверно, это было взаимно. Я ведь нравилась ему. Но я так отчаянно трусила. Глеб забрался мне под кожу и отравил кровь. Я скучала по нему, я хотела его, я страдала, когда он игнорировал меня.

Он взрослый, искушенный, порочный. Что ему нужно от меня, кроме секса? Вряд ли интерес Москвина будет долгим. Стоит мне сдаться, и — все. Он остынет, а я… Вряд ли.

Голова раскалывалась. Сейчас у меня точно не было сил думать об этом. Я быстро приняла душ, умылась и почистила зубы. Когда вышла из ванной, Глеб тихо разговаривал, но в комнате никого не было. Кажется, он общался по видеосвязи через свой планшет.

Я хотела тихо пройти к себе, но тут услышала женский голос.

— Ты должен меня поснимать, мистер Бартон. Такую возможность я не упущу, — говорил девушка по-английски.

— Не знаю, Мария. У меня тонна дел на вилле, — отвечал Глеб.

Замерев, я стояла в дверях. Она звала его Бартоном, а Глеб отвечал, как будто это он и был.

Я вспоминала фото загадочного американо-русского мастера, сравнивала их с тем, что делал Москвин. Это был он. Тот самый инкогнито, что снимал моделей так откровенно и чувственно. Чьи работы никого не оставляли равнодушным. Как я раньше не поняла?

Ну, было некогда, пожалуй. У меня было много переживаний и оргазмов.

Глеб Бартон и Мария все же договорились о съемке в Риме завтра. Москвин отключил звонок и повернулся ко мне.

— Как давно ты там стоишь? — спросил он спокойно.

— Достаточно, — выдавила я, все еще потрясенная. — Ты — мистер Бартон?