Порочный красный

Несколько мгновений он смотрит на меня, но не потому, что пытается оценить правдивость моих слов. Он спрашивает себя, как он вообще мог жениться на такой, как я. Я вижу полнейшее разочарование, написанное на его лице. Это ранит мою уверенность в своей правоте, за которую я цепляюсь. Чего он вообще ожидал – что я стану хорошей матерью? Что сразу же войду в роль, которой не понимаю?

Я не знаю, что делать. Алкоголь все еще не выветрился из моего мозга, и я могу думать только об одном – о том, что он бросит меня.

– Прости меня, мне очень жаль, – шепчу я, глядя в пол. Изображать раскаяние – это дешевый прием, тем более что я больше жалею о том, что меня поймали, а не то, что я сделала.

– Тебе жаль, что тебя поймали, – отвечает он. Черт, он читает мои мысли!

Да как он смеет думать обо мне самое худшее? Ведь я его жена! К добру или к худу, разве не так? Или, по его мнению, к худу относится только к ситуации, а не к человеку?

– Ты оставила свою новорожденную дочь у совершенно незнакомых людей. Она много часов не ела!

– В сумке с подгузниками было грудное молоко! – говорю я.

– Его не могло хватить на семь часов!

Я хмуро смотрю на плитку пола.

– Я не осознавала, что прошло столько времени, – говорю я, чувствуя, что он загнал меня в угол. Неужели я в самом деле отсутствовала так долго?

Меня охватывает праведное возмущение. Разве моя вина, что я не испытываю родительского блаженства, которое испытывает он? Я открываю рот, чтобы сказать ему это, но он обрывает меня.

– Не надо, Леа. Для этого не может быть оправданий. Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы забрал ее и ушел. – Он поворачивается и идет к лестнице.

Мои мысли расплываются, меня захлестывает гнев.

– Она моя!

Он останавливается как вкопанный, услышав мои слова.

Когда он опять поворачивается ко мне, его лицо красное.

– Если ты еще раз выкинешь что-то подобное, то тебе придется кричать это в суде.

Я чувствую, как моя грудь вздымается, когда его угроза обрушивается на меня, словно ледяной ветер. Он говорит серьезно. Калеб еще никогда не разговаривал со мной так холодно, он никогда мне не угрожал. В этом виноват ребенок. Она меняет его, настраивает его против меня. Дойдя до лестницы, он останавливается.

– Я собираюсь нанять няню.

Это именно те слова, которые я хотела услышать, но сейчас, когда он произнес их, у меня нет ощущения победы. Калеб соглашается нанять няню, потому что он больше не доверяет мне – своей жене. Внезапно у меня пропадает желание нанимать няню.

– Нет, – говорю я. – Я могу позаботиться о ней. Мне не нужна помощь.

Он не удостаивает меня вниманием и молча поднимается по лестнице, перешагивая через ступеньки. Я следую за ним, решая, как мне лучше себя вести: просить или быть агрессивной.

– Я допустила всего одну ошибку; впредь это не повторится, – говорю я, выбрав путь просьб. – И ты не можешь решать это в одиночку – ведь она и моя дочь. – На всякий случай также подбавляю толику агрессивности.

Он зашел в нашу спальню и копается в своей прикроватной тумбочке. Достает из нее свою «маленькую черную записную книжку», в которую я часто тайком заглядывала. Я иду за ним в его кабинет, где он отключает от зарядки свой телефон.

– Кому ты звонишь? – спрашиваю я.

Он показывает на дверь, делая мне знак убираться. Но я не ухожу; я обхватываю себя руками, чувствуя, как меня пронизывает тревога.

– Привет, – говорит он в трубку. Его голос звучит приветливо, вкрадчиво. Очевидно, что он в хороших отношениях с человеком, которому звонит. По спине пробегает холодок. Есть только один человек, с которым он разговаривает так мягко. Он смеется чему-то, что сказал этот человек, и откидывается на спинку своего кресла.

О боже… о боже. Мне становится нехорошо.

– Да, – говорит он самым дружелюбным тоном. – Ты можешь это сделать? – Он делает паузу, слушая. – Я готов доверять любому, кого ты пришлешь. Нет, нет, это меня не смущает. Хорошо, значит, завтра? Да, я сообщу тебе адрес. Ах, ты помнишь? – Он криво улыбается. – Тогда и поговорим.

Как только он отключается, я бросаюсь в бой.

– Кто это был? Это была она?

Он перестает рыться в бумагах и недоуменно смотрит на мня.

– Она?

– Ты знаешь, о ком я говорю.

Мы никогда не разговариваем об этом – о ней. На его челюсти ходят желваки. Мне хочется заползти под его письменный стол и спрятать голову между коленями.

ПОЧЕМУ

Я

ЭТО

СКАЗАЛА?

– Нет, – говорит он, снова начав перебирать бумаги. – Это был мой старый друг, у которого в Боке есть агентство, предоставляющее услуги нянь. Завтра человек из этого агентства придет на встречу со мной.

У меня отвисает челюсть. Еще одна тайная часть его жизни, о которой мне ничего не известно. Какого черта? Как он может быть знаком с кем-то, кто владеет агентством по найму нянь?

– Это чушь собачья, – говорю я, топнув ногой. – Ты хотя бы дашь мне встретиться с ней?

Калеб пожимает плечами.

– Возможно, хотя завтра, как я полагаю, у тебя будет похмелье…