Порочный Принц

— Отпусти меня, Ронан. Я не могу за тобой угнаться.

Я оглядываюсь на нее, когда мы подходим ко входу. Я хватаю ее за запястье, и она спотыкается на собственных ногах, пытаясь догнать меня.

Вместо того чтобы отпустить ее, я прижимаю ее к стене. Она ахает, когда ее спина прижимается к тупой поверхности.

— Тебе не нужно, чтобы я заезжал за тобой, потому что у тебя Агнус?

— Ну, в обще-то, да.

Она пристально смотрит на меня, несмотря на дрожь в голосе.

— В обще-то, да? — я смеюсь, но за этим нет никакого юмора.

Я знаю, что она тоже это видит, потому что сглатывает, ее черные глаза наполняются чем-то похожим на страх.

Страх это хорошо. Страх означает, что она знает свое гребаное место.

— Так значит ли это, что я порчу твой фетиш на папочек, Тил?

— Да пошел ты, ясно? Я не позволю тебе так говорить об Агнусе.

— И в каком смысле я должен говорить о нем? Это он причина твоих фантазий, ma belle — моя красавица? Да?

— Я не обязана тебе ничего говорить.

Я хватаю ее за подбородок и заставляю ее шею изогнуться под углом, так что я смотрю на нее сверху вниз.

— Забудь о нем, начиная прямо сейчас, черт возьми.

— Или что?

— Или я заставлю тебя пожалеть об этом.

Что-то вспыхивает в ее чертах, вызов, своего рода «игра», прежде чем она выпячивает грудь.

— Нет.

— Ох, Тил. — я ласкаю ее кожу, мой голос спокоен, а прикосновения нежны, хотя внутри меня все горит. — Ты облажалась.

Глава 16 Тил

В прошлом, ходя по коридорам КЭШ и видя, шепчущиеся друг с другом или целующиеся в углах пары, я проходила мимо них.

Я приняла решение находиться рядом с Эльзой как можно меньше, когда она с Эйденом. Ему ни до кого нет дела, когда он начинает ласкать ее языком, будто они наедине. Я даже избегала Ким, когда она начала встречаться с Ксандером, потому что от них исходила та атмосфера родственных душ, о которой я читала в книгах и которая заставляет меня так сильно закатывать глаза.

Нет такой вещи, как родственные души. Все это химическая реакция, выброс дофамина, кайф, и, как любой кайф, он в конце концов исчезнет.

Когда я сказала Эльзе и Ким именно эти слова, они посмеялись надо мной. Они думали, что я не понимаю. Ну, они те, кто не понимают, и со временем я смогу сказать: «я же говорила».

Крах этого плана и моих мыслей в целом это момент, подобный этому.

Ронан обнимает меня за талию, когда мы идем по коридору, и неважно, как сильно я его толкаю, он не сдвинется с места.

Во всяком случае, он плотнее прижимается ко мне, словно мы родились привязанными к бедру. Даже мы с Ноксом не так близко.

Его близость брешь в моем плане. То, как я продолжаю вдыхать его пряный аромат и нежиться в его тепле, опасно близко к состоянию зависимости. Вы знаете, та зависимость, приходящая после достижения кайфа.

И не только, но с тех пор, как он загнал меня в угол у моего дома, он ведет себя так, как будто ничего не случилось.

Он все еще улыбается девочкам — и парням — и всем, кто встречается на нашем пути, включая учителей и школьный персонал.

Несмотря на его прозвище — Смерть — его здесь любят. Вычеркните это — его не только любят, ему также поклоняются, и, как у любого бога, у него есть религия и алтарь для жертвоприношений. У него есть последователи — кроме тех, что в Инстаграме и Снэпчате, — и фанатики.

Упомянутые фанатики, в основном женское население, продолжают бросать на меня злобные взгляды, тем больше Ронан притягивает меня к себе, выставляя напоказ всему миру, или, скорее, школе.

Мне не нравится внимание, и не потому, что я предпочитаю оставаться в тени, как Эльза, а потому, что внимание это глупо. Что вы делаете со вниманием? Вы даже не можете его съесть.

Кроме того, люди, которые преуспевают во внимании, как мудак, который впивается пальцами в плоть моей тазовой кости, чертовски сомнительны. Никогда не знаешь, что они на самом деле скрывают.

Я думала, что он жиголо, фальшивый, поверхностный, но я на собственном горьком опыте убедилась, что Ронан Астор нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Он катастрофа, которую ты никогда не предвидишь. Он монстр, скрытый под популярностью, живописной улыбкой и семьей.

Его проклятой семьей.

Тот факт, что он непредсказуем, заставил меня нервничать после той встречи в его комнате с его мамой по другую сторону двери.

Мне не нравится признавать это, но он пугает меня. Он оставляет вмятины на вмятинах в моем плане, и я должна держаться от него подальше, ради сохранения рассудка и защиты своего четкого курса действий.

Но в то же время, когда он ранее прижал меня к стене, предупреждая, чтобы я держалась подальше от Агнуса, я не могла не спровоцировать его.

Я не из тех, кто провоцирует — во всяком случае, я прохожу мимо любой провокации, — но с ним все мои фигуры домино перетасованы и сбиты.

Нет никакого порядка или стратегии, есть только... неизвестное. Это как будто вас бросили в темный лабиринт, окутанный черным дымом.

Правда в том, что я хочу погрузить пальцы в другого Ронана, того, кого вижу только я, того, кто не баллотируется на голосование за популярность.

С чего бы мне этого хотеть? Я не знаю.