Порочный святой (ЛП)

На мне все еще все, что он дал мне прошлой ночью. Я скольжу ногами по мягким простыням и тревожу зубами губы.

В моем теле все еще что-то колючее. Это беспокойство, которое ищет удовлетворения. Даже простыни на моей коже приятны.

Прошлой ночью было много всего.

Я не знаю, что заставило меня остановиться. В тот момент мне было хорошо. Глубокая потребность поселилась в моем нутре, и я хотела поддаться ей, но когда Лукас озвучил это... я не знаю, это было похоже на то, как если бы мы снова попали в бурю, когда на нас обрушился дождь.

Ланселот ворчит, когда я встаю с кровати.

— Я бы обнималась с тобой весь день, если бы могла, дружище. — Я вытягиваю руки над головой, и мой позвоночник выпрямляется с удовлетворительным хлопком. В моем теле задерживается нежная боль. На самом деле я спала очень хорошо для такой безумной ночи. Кровать действительно удобная и я могла бы спать и дольше, но не здесь. — Мне пора домой.

На минуту замираю на краю кровати. Моей одежды нет на полу в ванной, я вижу голую плитку через открытую дверь и не знаю, стоит ли мне спускаться вниз в том, что на мне есть, или попытаться найти что-то другое.

Мое внимание привлекает зеркало в другом конце комнаты. Я решаю, что, черт возьми, да, мне нужно больше одежды прямо сейчас. Боже, я даже не хочу думать о том, как я выгляжу в безразмерной футболке и боксерах Лукаса.

Мало того, на моих бедрах и руках видны легкие синяки.

Мои ладони все еще красные, но уже не так болят, как вчера вечером, когда царапины были свежими. Я не знаю, какие из синяков — от попытки перелезть через поваленное дерево или от того, что Лукас впился пальцами в мою кожу.

Пока я ищу, что надеть, я осматриваю его комнату. Она такая же большая, как главная спальня в моем доме, с кедровыми акцентами и в деревенском горном стиле. Деревянные полы в основном покрыты большим серо-голубым плюшевым ковром, а под большим окном стоит скамейка, на которой лежит несколько книг.

Рядом с окном, под полками с трофеями, стоит письменный стол. Там лежит несколько блокнотов для набросков. Я наклоняюсь, чтобы поближе рассмотреть снимки Instax, прикрепленные к пробковой доске. На одном из них Лукас на своей лодке с Девлином и Коннором, Бишопом. Есть и несколько других — Лукас и Ланселот на вершине во время похода, Лукас и Марисса в спортивной форме на пляже у озера.

Во мне проскакивает скручивающее чувство. Нахмурившись, я читаю таблички с трофеями, чтобы отвлечься. На всех написано Лукас Сэйнт, квотербек и год. Они датируются тем временем, когда он был ребенком.

В углу я нахожу большую толстовку, чтобы натянуть ее вместе с парой серебристых баскетбольных шорт. Мне приходится туго завязывать шнурок и несколько раз подворачивать их, чтобы они не спадали. Большинство синяков скрыты. Толстовка доходит мне почти до колен и свисает над руками, но она теплая и приятно пахнет. Поскольку я одна, я прижимаю вырез к носу и нюхаю, улыбаясь.

Чувствуя себя на сто процентов лучше, когда на мне больше одежды, я спускаюсь вниз и иду на кухню за кофе. В доме тихо и спокойно.

Я люблю утро. Тишина, которая наступает, когда мир просыпается, умиротворяет.

Люди спят повсюду в щенячьих кучках. Я спускаюсь с нижней ступеньки и рассматриваю остатки вечеринки. Это похоже на картину Тициана, изображающую вакханалию.

На цыпочках я прохожу через комнату и останавливаюсь, когда за углом оказываюсь у открытой кухни. Лукас там, без рубашки. Он единственный, кто поднялся, и он держит перед лицом кружку с паром, наблюдая за мной.

Кажется, что мир вокруг нас замирает, когда я смотрю на него, а мое сердце бьется в такт.

Аромат свежесваренного кофе зовет меня.

Собравшись с силами, я шаркаю на кухню. Внимание Лукаса переключается на его толстовку SLHS Coyotes, которая на мне. Его толстовка.

Совсем другое дело, когда мне приходится смотреть ему в лицо в его одежде. Мое лицо наполняется жаром.

Когда я проскальзываю мимо него в поисках кружки с кофе, он играет с кончиками моих волос.

Поиски кружки прекращаются, когда Лукас со звоном ставит свою чашку и прижимает меня к стойке. Я поворачиваюсь к нему лицом, он кладет руки по обе стороны гранита, его предплечья сгибаются, когда он наклоняет голову.

Лукас смотрит на меня, прикрыв глаза капюшоном, и издает грубый, сонный гул, который проникает в мой живот и вызывает там тепло.

Благодаря капюшону и тому, что Лукас находится рядом со мной, его запах окружает меня. Я потерялась в туманной воде, не имея выхода. Единственный путь вперед —прижаться к Лукасу и надеяться, что он не утопит меня.

Сон-воспоминание, витавший на грани реальности, проясняется. Он точно держал меня в своих объятиях прошлой ночью.

— Доброе утро, — говорю я в тишине. — Ты взял мою одежду?

Он ворчит и прижимает свои бедра к моим, прижимая меня к стойке. Голова и сердце тянут меня в разные стороны.

— Мне нравится, как надуваются твои губы, когда ты спишь.

Он следит за моим ртом, когда говорит мне это. Одно — это маленькое прикосновение вызывает пульсацию между ног.