Порою нестерпимо хочется

В "Пеньке" за исцарапанным столом у самого входа старый Генри с компанией дружков, гораздо более заинтересованных в бесплатной выпивке, чем в его рассказе, жует плохо подогнанными челюстями и глубоко вздыхает. Взяв кувшин за ручку, словно огромную кружку, он делает еще несколько глотков; он уже обратил внимание, что стоит ему налить себе в стакан, как кто-нибудь из присутствующих тут же осушает его, так что он решает не утруждать себя далее. Он умиротворенно сияет, чувствуя, что раздувшееся пузо требует ослабить ремень еще на одну дырку. Впервые в жизни у него находится время, чтобы выполнить свои столь долго игнорируемые общественные обязанности. Почти каждый день после несчастного случая он прислоняет свой костыль к стойке "Пенька", пьет, судачит о былом, спорит с Бони Стоуксом и смотрит, как большие зеленые радужные речные мухи сгорают в неоне витрины.

-- Тсс! Послушайте...

Электрическое устройство Тедди неизменно восхищает старого Генри; и то и дело посредине какой-нибудь бурной преамбулы -- глаза полузакрыты, блуждающая улыбка от наплывающих воспоминаний -- он обрывает себя на полуслове: "Тесс! Тесс! Вот сейчас слушайте..." И, уловив приближающееся жужжание еще невидимой жертвы, обращает заросшее седыми волосами ухо к электросистеме. "Слушайте... Слушайте..." Голубоватая вспышка, и обугленный труп присоединяется к своим предшественникам, валяющимся на пороге. Генри шмякает костылем по столу.

-- Сукины дети? Видали? Еще одна, а? Боже ж ты мой, ну и хитрое устройство! Современная научная технология -- вот тебе и вся штука. Я всегда говорил, с тех пор как увидел лебедку, главное -- технология. Да, скажу я вам, мы проделали немалый путь. Помню... вы, конечно, не поверите -- все так быстро меняется, ну каждый день... И все же, Бони, старый чистоплюй... постой-ка, кажется, это было...

Молодой Генри, с модными черными усами, как белка по стволу, карабкается по крутому склону -- руки мелькают стальными вспышками, -чтобы, отвязать своего пьяного кузена Ларимора, запутавшегося в воловьих поводьях. Стремительный, молчаливый и мрачный юный Генри с компасом в кармане штанов и тесаком за отворотом сапог...

-- Слушайте! Слышите? Аа-ааа... бэмс! Готова. Сукины дети, а? Еще одна.

А в глубине бара Рей и Род -- субботний оркестр, -- уже переодевшиеся в джинсы и рабочие рубашки, сидят друг против друга и пишут письма своим девушкам.

-- Как пишется "пренебрежительный"? -- спрашивает Рей.

-- Что пишется?

-- "Пренебрежительный"! Ну что ты в натуре! "При-ни-бри-жительный"! Ты, чего, не знаешь, что ли? Ну например: Я знаю, что он тебе пренебрежительно лжет и говорит про меня всякое".

-- Постой-ка! -- Род хватает письмо Рея. -- Кому это ты пишешь? Дай-ка, дай-ка!

-- Поосторожней, парень! Остынь! Ручками-то не мельтеши! Кому надо, тому и пишу...

-- Да ты же пишешь Ронде Энн Нортрап!

-- ...кому захочу, тому и буду...

-- Вот как? Ну смотри, если узнаю, мокрого места не оставлю!

-- Значит, вот как.

-- И поделом тебе.

-- Значит, ты и не отпираешься.

-- А чего отпираться!

И оба снова погружаются в свои письма. Это повторяется уже восемь лет, с тех пор как они начали играть на дансингах в маленьких городках, -ругаются, ухлестывают за одной и той же женщиной, уверяя ее, что уже давно мечтают отделаться от того, другого, болвана, вырваться из этой грязной лужи и, в конце концов, прославиться где-нибудь на телевидении... Вечно на ножах и навечно связанные неудачей и неизбежными оправданиями: "Меня бы уже давно не было в этой выгребной яме, голубка, если бы не этот вонючий болван!" Сжав зубы, они усердно трудятся. Рей задумчиво устремляет взгляд в противоположный конец бара, где Генри, дойдя до самого драматического момента в своем рассказе, для усиления впечатления лупит костылем по стулу.

-- Ты только послушай этого старого дурака! -- сплевывает Рей на пол. -- Можно подумать, он глухой. Чего он так орет?! Перекрикивает всех, точно как глухой.

-- Может, он и есть глухой. Такой старый вполне может быть глухим.

Но старик, увлеченный судьбой мух, проявляет почти нечеловеческую остроту слуха.

-- Слушайте. Слышите, летит? Слышите ее? Бзззз-бам!

-- Господи Иисусе! Дай десять центов -- может, мне удастся его заглушить.

Игровой автомат начинает журчать, лаская монетку, и вспыхивает. Рей возвращается на место, насвистывая прелюдию:

Перл на земле и в небесах,

Горишь бриллиантом ты у Господа в короне...

Он доволен собой. "Настанет день, и я прославлюсь, -- говорит он себе. -- Мемфис. Теннесси. Все будет. Близится мой час. Расстанусь с этими идиотами. Отряхну прах их со своих ног. Да, Род, голубчик, придется тебе смириться с этим. И тебе Ронда Энн, милая белокурая потаскушка и ничего больше, -- маме о тебе не напишешь..."

-- Так что помяните мои слова, парни, -- восклицает Генри, -- мы еще покажем, вот увидите! -- Что Генри собирался показать, толком никто бы сказать не мог, зато ни у кого не оставалось никаких сомнений в глубине его уверенности. -- Все эти новые машины, новые технологии... мы посрамим их!

-- А как пишется слово "недавно "? -- Теперь Род испытывает затруднения.