Читаем Порок полностью

Евгений не принял доводы врача всерьез, он пересказал ему факты из доказательной базы, собранной следователями. Как на эксперименте Воинов поэтапно указал, как убивал своих жертв, как на его одежде обнаружены фрагменты ДНК двух жертв, про нож и пузырек с эфиром, найденные на квартире убийцы.

– Кстати, случайно он не в вашем заведении разжился эфиром для наркоза? – закончил тираду Евгений.

Марк Ефимович в ответ лишь ощерился, угловатое лицо вдруг заострилось и стало неприятным.

Впалые щеки, лысина на голове, острый нос с большими ноздрями – полный комплект типичного ученого мужа. Но не все в Станиславском было ужасно с точки зрения эстетики. Несмотря на худощавость, его рост составлял метр восемьдесят, держался он подтянуто. Самая главная его изюминка – манера говорить, он неброско для собеседника жестикулировал руками, что придавало ему обаяния. И еще он немного картавил, тем самым в глазах любого оппонента больше походил все же на интеллигента-ученого, чем на карьериста-выскочку.

Его авторитет в самом заведении для душевнобольных был непререкаем. Уважение базировалось на беспрекословном подчинении, четко и на корню он пресекал любые рабочие возражения, если они не соответствовали нормам субординации. Но где он давал разгуляться либерализму и где царил демократический принцип взаимодействий и полное отсутствие субординации, так это в деятельности его аспирантов, ординаторов и просто любого ученого, который решил посвятить жизнь науке. С ними он вел себя по-свойски, потому что по-настоящему уважал их, сам любил науку и все свободное время посвящал исследованию самого сложного механизма на свете – человеческого организма, его самой темной стороны – психического поведения.

Его работы ограничивались не только психиатрией, неврологией и психологией, Марк Ефимович жадно складывал и упаковывал на полки знаний научные познания из других областей медицины. К примеру, он живо увлекался урологией и два года исследовал больных шизофренией, у которых были поражены органы мочевыделения. Исследовал показания больных, что они чувствовали, когда просыпались ночью из-за мочеиспускательных позывов, что первое им приходило на ум, когда шли в уборную, какие сновидения видели до ночного похода на горшок и после? Ему было интересно все. Он мог дать фору любому гастроэнтерологу и четко, по пунктикам рассказать механизм выделения желудочного сока и его состав при гастрите или язвенной болезни.

Да, он пребывал в науке, а психиатрия для него была самой настоящей жизнью. Еще он любил смотреть спортивные передачи, болел за местный хоккейный клуб и нередко в кругу таких же ученых мужей посещал игры клуба. Многие из ученой среды принимали его за сумасшедшего и за спиной шепотом сочувствовали, что, мол, проработай всю жизнь как Марк Ефимович, в психушке с больными, тогда точно с выходом на пенсию отправят не в дом престарелых, а оставят за былые заслуги на попечении в родном заведении. Другими словами, завистники перефразировали классическую поговорку злопыхателей: «С кем поведешься, у того и наберешься».

На сплетни и слухи Марк Ефимович никак не реагировал, просто в ответ, когда до него доходили очередные высказывания недоброжелателей, говорил, поднимая вверх указательный палец: «Миром движет зависть» и добавлял: «Зависть более сильный двигатель прогресса, чем труд, ум и ненависть». В эти минуты он становился похожим на памятник самому себе, и собеседникам хотелось пририсовать к образу Станиславского если не божественный нимб, то хотя бы кафедру.

Евгений запросил историю болезни Воинова и не стал, как принято у интеллигентных людей, тактично намекать на врачебную тайну, осознавая, что доступ к документам рано или поздно получит, поэтому не стоит обременять себя лишними любезностями.

В ответ Марк Ефимович лишь кивнул и попросил пройти с ним в архив больницы. Они вышли из кабинета, прошли вдоль коридорных ободранных стен, вышли на улицу и, немного прошагав по внутреннему двору, вошли через металлическую дверь в двухэтажный корпус. За маленьким холлом последовал прямой длинный коридор, но, перед тем как оказаться в нем, они прошли через еще одни металлические двери, их открыли работники лечебницы. Двое грузных мужчин в серых длинных фуфайках и в шапках-ушанках вежливо кивнули Марку Ефимовичу, можно сказать, почти что откланялись. Прошли дальше, деревянные двери между отделениями можно было посчитать по пальцам, внутри корпусов преобладали металлические двери с ковкой, одну из таких открыл мужчина в таком же наряде, как и предшественники, но без ушанки. Евгений не мог не отшутиться, когда привратник, завидев главного врача, встал по стойке «смирно», словно солдат на построении.

– У вас тут почти военное положение! И режим, смотрю я, такой же, как в обычной зоне!

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже