Порок

– В прошлый раз мне показалось, что вы хоть и пытали меня, насколько состоятелен диагноз Воинова, но все же приходили не за этим, что-то вас мучило еще, помимо личности Воинова, – Марк Ефимович заложил руки за затылок. На Востоке, пару столетий назад, этот жест считался актом неуважения и высокомерия.

– Меня интересует только Воинов, – твердо ответил Евгений.

– Ну, вы же не будете отрицать, что сегодня, помимо того, что вы уже успели встретиться с ним и после, как покинете мой кабинет, у вас есть намерение повидать Гузель Фаритовну. Не так ли, Евгений Андреевич? – Станиславский усмехался во весь рот, оживившиеся морщины вокруг рта только усилили неприятие его личности Евгением.

«Этот лысый врачеватель недалеко ушел от своих пациентов. Долбаные знатоки душ, вечно пытаются залезть под кожу», – подумал Евгений.

– Вам уже доложили, что я был здесь? – спокойно спросил Евгений.

– В этом заведении без моего ведома ничего не происходит, – с нескрываемой патетикой ответил Станиславский.

– Я вас понял, давайте тогда приступим к вопросам по существу.

– Я вас слушаю, – продолжал давить авторитетом Станиславский.

Евгений поинтересовался, сколько времени протянется психолого-психиатрическая экспертиза Воинова. Эскулап уходил от ответа, рассуждая об абстрактных вещах, вроде: на врачей нельзя давить, необходимо соблюдать объективность во всем… Евгений как страж закона испытал досаду, что не может, как в лихие девяностые годы, наградить оплеухой костлявую физиономию оппонента. Ему потребовалось сверхусилие, чтоб отогнать нахлынувшее на него искушение.

Марк Ефимович, наоборот – вел себя все деликатней, чувствуя себя королем положения, в отличие от Евгения, который умудрился опять сесть, как и в прошлый раз, на стул с короткими ножками и снова почувствовал себя карликом. В эти мгновения Евгений хотел прекратить беседу, встать и покинуть кабинет эскулапа, но, вспомнив наглую физиономию Воинова, он удержался от соблазна уйти. По ходу разговора Евгений несколько раз ловил себя на мысли: «Зачем я здесь?», им влекли личные мотивы, это раскусил и Станиславский:

– Тогда скажите мне, почему вас так интересует личность Воинова? Я впервые в практике сталкиваюсь, когда страж порядка слишком сильно интересуется подследственным, при том, что ситуация-то обычная. Надо просто набраться терпения и ждать результатов экспертизы.

– Это нетипичный случай, убиты три женщины…

– Хотите начистоту? Вчера приезжал один из высоких чинов МВД и четко поставил передо мной один вопрос.

– Какой?

– Ваш отдел расследует убийство местного авторитета по фамилии Барсуков?

– Сам лично держу дело Барсука на контроле.

– Значит, знаете больше моего.

– Меня даже начинает пугать ваша осведомленность, – вкрадчивым голосом произнес Евгений.

– Не больше вашего! – уважительным тоном парировал Станиславский. – Вы знаете, что авторитета пристрелил на допросе старший оперуполномоченный из оперативно-розыскной части. Понятно, что защита настаивает на самообороне. Но не прокатит, так как два выстрела и оба – в голову. Вашему коллеге грозит реальный срок за убийство. Высокий чин из полиции прямо и четко заявил, что навряд ли допустит, чтобы дело дошло до суда, и попросил признать вашего коллегу невменяемым. Все четко, в глаза, без виляния… А что хотите вы – я не знаю. Вас не интересует судьба вашего коллеги из МВД, вас интересует несчастный Воинов. И у меня такое чувство, что вы что-то недоговариваете, не так ли?

Евгений решил увести разговор в сторону:

– Вы знаете круг общения Воинова?

– Нет, не знаю, но не думаю, что он большой.

– У него есть сообщник и вполне влиятельный.

– Да? – удивился Станиславский. – И кто же он?

– Пока не знаю, но вы можете пролить свет на кое-какие факты.

– Например?

– Может ли Воинов быть знаком с господином Баумистровым, известным предпринимателем?

Марк Ефимович призадумался, но через пару секунд твердо сказал:

– Нет!

– По однозначному и категоричному ответу можно судить, что вы знаете что-то о взаимоотношениях Воинова.

– Плотник ни социально, ни по виду деятельности не может иметь ничего общего с успешным бизнесменом.

– Значит, вы все же знаете больше, чем кто-нибудь, если столь… – он не успел договорить, Станиславский как хозяин положения тактично оборвал его.