Порок. Часть 2

Полная противоположность Туману…

Когда, он заходил на дежурную часть, все менты опускали перед ним голову, упирали взгляд в пол, предпочитая молчать. А вызывали его, чтоб формально на Тихона повесить чужую вину, или, преступное деяние. Потому, как к Барсу можно было подойти с любой проблемой различного рода, зная о том, что он никогда не откажет в помощи. Прикроет жопу и возьмет на себя чей-либо косяк, если понадобиться. И будет сидеть плюс три месяца к общему сроку. Естественно, распространяется это исключительно на нормальных людей. Голубятня и опущенные в это число не входили.

Барс, жил идеологией. Для него идея была важнее всего. Это, его образ жизни, как и преступный мир. Он всегда был среди нас. Он и есть мы. Для многих делал так, чтоб нас по минимуму трогали, чтоб ни в чем не нуждались, чтоб были дороги, через которые передавали запрещенные в зоне предметы, вещества, наркотики, балланду.

Человек с абсолютным авторитетом. Порядочный. Уважаемый. В ответе за крытку. Тот, кто общался со старшими братьями, которых называют ворами. И, тот, с кем я петлял полгода в одной камере.

Все, с чем я столкнулся, когда заехал в тюрьму, была ерунда. Настоящий ужас, пытки, унижения, манипуляции, страх пережил, оказавшись в камере один на один с Барсом. Полгода бок о бок в отсеке строгого режима.

Камера открытая решетчатая под видеонаблюдением. Весь день до отбоя на ногах. Садиться на шконку запрещено. Прогулка раз в день полтора часа по одному в такой же клетке под открытым небом, почти как наша камера. Свет не выключался совсем, дабы сломить заключенного. По зоне передвигались раком с задранными вверх руками. Ночью в течение первого месяца обливали водой и в январские лютые морозы выпускали на пару часов полураздетых во двор, для того чтоб мы шапкой ловили срывающийся с неба снег. Ночами следующего месяца большинство зэков, и я в том числе, стали частыми гостями столярки, или как я ее называю – пыточная, где ебашили лохов, то есть нас, били током, выдергивали с помощью плоскогубцев ногти на пальцах ног и рук, забивали дубинками и ногами, а некоторых черенком от швабры насиловали и издевательски ржали. Днями и ночами третьего месяца чекисты не утруждали себя и, уже залетали в нашу камеру под любым предлогом, в основном это был шмон, чтоб продолжить изощренно измываться надо мной, в то время когда, Барс, так и оставался неприкосновенным.

После того в хате случая, каждого посадили в ПКТ*(помещение камерного типа, куда сажают злостных нарушителей). Разумеется, на допросе я никого не влил*(заложил), так как не положено, да и сей действие отрицательно повлияет на мою житуху в данном заведение. За что, и получил полгода строгача.

– Я тебя сейчас въебу! – гремит перед моим лицом вертухай. – Даешь нужные показания и уебываешь назад в барак! – ревет и в очередной раз отбивает почки.

– Клянусь, я ничего не видел, гражданин начальник! – полуживой валяюсь на полу и, со стоном в обморочном состояние, еле шевелю языком.

А это, как минимум, злостное неповиновение законным требованиям администрации в местах лишения свободы.

За меня тогда вписался Барс, когда я уже порядком был потрепанный, а ему за убийство Сибиряка накинули сверху пять лет. Именно, Барс, разложил мне истину, научил как нужно вести себя в этих стенах и взял под свое крыло.

Почему? Да хуй его знает! То ли, то, что не заложил его, то ли, то, что стали сокамерниками.

Если бы, не он, наверное, я бы уже сдох в этой проклятой тайге.