Порок сердца

разительно отличалась от тех кукол на площади. На ней были только простые черные кеды и

кожаные черные трусы. И все. Стройное тело, тоннели в ушах, в которых звякали плаги, черные

волосы, заплетенные в африканские косички… А еще у нее отсутствовали глаза, на их месте зияли

черные дырки. Над неразвитым кукольным бюстом во всю грудь чернела та-ту «Saosin». На спине

Мании висел розовый рюкзачок, весь в значках, из кармана которого выглядывал тряпичный

пупсик с зашитым ртом. Отсутствие одежды искупалось отсутствием грудей, они только слегка

наметились и не вызывали непристойного интереса, как силиконовые дыньки позерок с нежно-

розовыми сосками. Но несмотря на это, Мания была воплощением трогательной женственности, от

нее так и веяло феромонами любви и кружило голову от подсознательного желания. — Бедная

девочка! — заголосил клоун. — Как же ей досталось! И раздели, и глаза повылавливали.

Кукла саркастически хмыкнула.

— Ну конечно. Где уж им. Я такая, сколько себя помню. А глаза мне ни к чему, я все вижу

получше вас.

— Знакомьтесь, это Мания. Старожил нашего мира. Она не настоящая эмо-кид, на самом деле

она барбикенка-отступница. Когда-то служила со мной во дворце, а потом решила пойти

просвещать позеров, нести им свет разума. Хотела стать им гранд-мазером, а стала эмо-кидом.

Болезнь уж больно заразная.

— Да ладно тебе, кот. Я просто ищу любовь и пока не сдалась. Хочу сходить с вами во дворец.

Ты же знаешь, Мания любит компанию.

Эгор сказал:

— А мы пока во дворец не идем, у меня есть дела поважнее.

— Я все равно пойду с вами, — не сдавалась кукла.

— Пускай идет, сир, так нужно. Терпеть не могу кукол, но так написано в Великой книге.

— Я не против, — сказал Эгор и неожиданно для себя сорвался на крик: — Но для начала я

хотел бы послушать, что еще написано в этой чертовой книге, куда мы идем и что это вообще за

эмо-королевство на мою одноглазую голову!

ГЛАВА 7

Эмокор

Улица до боли напоминала ту, по которой они с клоуном прибежали на площадь. Такая же

бесконечная, пыльная и пустая. Может быть, это она же и была. Эгор совсем не ориентировался в

этом розово-черном чужом, безумном и навязчивом мире. Да и ориентироваться стало крайне

сложно — солнце ушло, на черное небо вышел розовый месяц и высыпали розовые звезды. В

Эмомире наступили короткие сумерки.

— Что-то быстро день пролетел, — пожаловался Эгор.

— Сир, у нас не бывает дня. Вам придется привыкнуть. И ночи у нас тоже не бывает.

— А что же бывает?

— Черно-розовые закаты, угольные сумерки, немножко розовощекого утра, пепельный вечер

и романтический рассвет. В Эмомире время очень чувственное.

— А как же «время — деньги»?

— В Эмомире нет денег, сир. Да и покупать здесь нечего.

— Когда нет денег, то нет любви! — пропел довольный возможностью ввязаться в разговор

клоун. — О-о! Вот этого добра здесь предостаточно, — гордо сказал кот, помахивая черно-розовым

хвостом.

— А вот и нет, — встряла гордая Мания. — Достаточно для кастрированных ученых котов.

Найти настоящую любовь в наше время очень трудно, почти как счастье. Она так редко попадает к

нам из Реала. Ну, если только какой-нибудь ротозей потерял или от какого-нибудь хама ушла. Ею

ведь нужно еще уметь распорядиться.

— Кукольный эмо-кидский бред. Во дворце у нас целые склады любви. Тебе что, мало?

— Это все заменители, интенсивно обработанные суррогаты. Я предпочитаю натуральную

любовь из реального мира, пусть даже и адаптированную эмо-тронами.

— Чем? — удивился новому слову Эгор.

— Что ж, сир, будем считать, что моя лекция о природе Эмомира, по-нашему — Эмокора,

спонтанно началась.

— Профессор, итить твою мать, нельзя ли попроще и без понтов? — буркнул клоун.

— Без понтов-мостов нам не обойтись. Мне придется перекинуть мостик из грубого реального

мира в легкую материю бессознательного эмо. Так вот, Эмомир соседствует с Реалом,

соприкасается, находится буквально в нем и остается при этом невидим, но ощутим на

метафизическом уровне. Все в Эмомире соткано из эмотронов: и это небо, и дома, и вы. Эмотроны

— частицы, из которых состоит живая материя, принимающая любые формы по желанию

Создателя. Создатель сделал этот мир таким, какой он есть, и никто не вправе его изменять. Кроме

Королевы и вас, о бесстрашный Эмобой.

— Кот, ведь так тебя зовут? Давай на ты?

— Я не могу, сир!

— Я тебе приказываю! И перестань меня постоянно обсирать: сир, сир. Или ты намекаешь,

что я сир и убог?

Тик- Так заржал, а Кот только развел лапами.

— Есть вопросы?

— Куда мы премся? Я устал, — сказал Тик. Мания, показывая свое отношение к лекции,

демонстративно достала плеер и надела наушники.

— Есть миллион вопросов, — сказал Эгор. — Этот плеер тоже из эмотронов?

— И плеер, и музыка, которую слушает сейчас Мания, которая когда-то звалась просто куклой

Машей, и ее трусы, и она сама, и ты, Эгор, — все из эмотронов. То, что попадает к нам из Реала,

рассыпается на эмотроны и обретает новые формы благодаря Создателю. Все, кроме бабочек,

гвардейцев и меня, но это тема для отдельного доклада…

Коту явно с трудом давался переход на амикошонство с Эгором.

— А сколько лет Эмомиру?