Порок сердца

Долбите» сидел скульптурный клоун из папье-маше, размером раза в два больше Тик-Така, в общих

чертах повторяющий образ главного земного героя фастфуда, если бы не почти метровый красный

эрегированный фаллос.

— Что за памятник извращенцу? Кто это? — обалдел Эгор.

— Это красный клоун, — сказала Бэйби, — ваше величество. Ваш друг. Разве не его вы

искали?

Эгор и Мания не смогли удержаться от смеха. Эгор обернулся к Мании:

— Ну, ты-то что? Ты-то знала, куда мы идем!

— Эгор! Я правда не знала, здесь раньше этого не было.

Кул и Бэйби смотрели на хохочущих Эгора и Манию, державшихся за впалые животы, как на

сумашедших.

— Красный клоун, вот он, пожалуйста. Лучший фастфак в Барбикении, все как просили, —

обиженно загнусил Кен. — Ваше величество, что-то не так?

— Фастфак? — поймав новую волну животного смеха, давясь, спросил Эгор.

— Ну да, — сказала глубоко оскобленным тоном Бэйби, — место, где можно получить

порцию радости и быстренько перепихнуться, удовлетворить разом все физиологические

потребности.

— Так вот почему он с такой елдой! — Эгор уже просто задыхался от смеха. — И вы решили,

что это мой друг?

— Ну, мы немножко удивились, ваше величество, — сказал Кул. — Но в конце концов, у

каждого свои слабости.

Наконец-то истерический хохот стал отпускать Эгора, он потихоньку успокаивался.

— Ну насмешили вы меня, ну насмешили! — Он панибратски похлопал кукол-супермоделей

по гулким спинам, и те сразу успокоились.

— Ну что, Манта, похоже, Тик-Така в этой силиконовой долине утробного смеха просто нет.

Пошли в «Мак Долбите», попробуем местной кухни.

— И девчонок, ваше величество? — стрельнула глазами Бэйби.

— Нет, — посерьезнел Эгор, — только кухню.

«Мак Долбите» изнутри оказался похож на земную забегаловку с созвучным названием. С той

лишь разницей, что здесь вместе с питательно-радостным суррогатом можно было взять и куклу,

которая стояла за кассой. Кена или Барби, в зависимости от пола и сексуальных предпочтений. Эгор

заказал коктейль веселья и порошок радости и с удовольствием знакомился с их действием, сидя за

столиком с новыми приятелями. Посетители фастфака узнали Эмобоя, и Кулу постоянно

приходилось отваживать назойливых кукол, рвущихся выказать респект будущему правителю.

Барби вокруг Эгора из кожи, вернее, из одежды вон лезли, желая обратить на себя внимание, но его

голову занимали тяжелые мысли. Все меньше оставалось времени до его обязательного

возвращения к Маргит, и Эгор пытался отвлечь себя поглощением коктейля радости. Когда с

коктейлем было покончено, он уже обнимался с Кулом, говоря, что тот реально крут, просто Бэкхем

какой-то, целовался с Бэйби, а потом и со всеми барби, подходящими за автографами, махал рукой

на сердитую Манию и под всеобщие аплодисменты, забравшись на стол, прочитал новый стих:

— Время жизни быстротечно — время смерти бесконечно.

Кто считает дни беспечно, тот окажется увечным.

Наполняйте жизнь делами, смело действуйте руками,

торопитесь видеть сами, все, что создано умами.

Наполняйте мир весельем, не отравишь душу зельем.

Вся неделя — воскресенье, жизнерадостность — спасенье.

И на логику наплюйте, раскрасивейших целуйте, все,

что нравится, рисуйте, что не нравится, штрихуйте.

Пусть узнает каждый вас, пусть горит весельем глаз,

пусть гремит лавиной бас, ведь живем всего лишь раз.

А после порошка радости он решил вернуться к кассе с куловскими талончиками и взять на

них симпатичную рыжую кассиршу, но тут его вернул в эмо-реальность твердый голос Мании:

— Эгор, нам пора возвращаться во дворец к Маргит. Ты дал ей слово, слово Эмобоя. Она

ждет.

— Да. Точно. Прощайте, друзья. Вот еще один стих напоследок. Простите, но он будет про

любовь.

Любовь — это искусство,

Но все же это чувство.

И кстати, очень вкусно,

Но есть законный брак,

А это очень грустно,

И прямо скажем — гнусно,

И пахнет старым дустом,

Но, к сожаленью, — факт.

Барбикены на это откровение среагировали жалкими хлопками. Но Кул закричал:

— Да здравствует Король Эгор! — и все снова утопили «Мак Долбите» в овациях.

— Ну что, друзья, пришла пора прощаться. — Эгор обнял Кула, затем Бэйби. — Я вас не

забуду. Ты, Кул, получишь лучшее месторождение, а тебя, красотка, я обязательно заберу во

дворец.

Мания фыркнула на эти пьяные обещания. Но тут случилось такое, что Эгор моментально

протрезвел. Бэйби и Кул просто взяли и лопнули у него на глазах, как два воздушных шарика, их

оболочки скукожились рваными тряпочками на полу. На месте их тел оказались две огромные

красивые ночные бабочки: павлиноглазка с красными глазами на коричневых бархатных крыльях и

мохнатый, похожий на птицу бражник, которые немедленно выпорхнули в открытые окна

заведения. Посетители фастфака опять дружно зааплодировали и заулюлюкали.

— Что это было? — спросил Эгор у Мании.

— Обычное дело, — сказала та, поморщившись. — Ты слишком много наобещал этим двоим,

и они лопнули от самодовольства. В здешних местах это считается апофеозом жизни, теперь они

будут возведены в ранг местных героев.

— А бабочки? Ты видела бабочек?

— Нет, не видела, может, у тебя глюки? В любом случае нам срочно пора идти во дворец.