Порок сердца

— Значит, могу. Мне очень нужно все обдумать. Видишь пауков отвращения, бегущих по

мне? Такой любви ты хочешь, Маргит? Такой награды за тысячи лет ожидания? Какой-то сбой

произошел у вас с Котом, нестыковка. Во мне нет ничего от твоего любимого, кроме этих мятых

недокрыльев на спине. Я чувствую себя все тем же Егором Трушиным, загнанным в чужую шкуру.

И я по-прежнему люблю Кити. Прости, наверное, еще не время…

— Не время! — Маргит взмыла в воздух. — Убирайся, жалкий трус! Слизняк! Отныне ты —

изгой! Ты на коленях приползешь ко мне и будешь крылья целовать! Никто с этой минуты в

Эмомире с тобой не будет даже говорить. Изгой — ублюдок жалкий, Эмобой!

ГЛАВА 20

Успокойники

— И все-таки, Эгор, что такого тебе сказала Маргит, что ты уже целый час молчишь, только

пыхтишь, как еж, и бежишь, как безумец, в Спальный район? Еще только три ночи. Сбавь обороты,

мы по-любому успеем. — Мания бежала рядом с Эмо-боем от самого дворца и очень устала.

Она понимала, что еще чуть-чуть, и она отстанет, поэтому решила вызвать его на разговор. К

тому же ее действительно разбирало любопытство. В ее мире никто не смел перечить Маргит. От

вылетевшего из дворца как пробка Эгора она с трудом поняла, что там у них произошло.

— Она несла такой бред, она — само зло, причем безумное зло. Я послал ее, и она заявила,

что я теперь изгой. Так что тебе со мной теперь, наверное, нельзя, — сбивчиво объяснил ей Эгор.

Но разве это могло остановить Манию, которая ничего не боялась, вечно делала все, что

запрещено, и к тому же искренне привязалась к Эгору. Вот только бежать с ним в одном ритме уже

не могла.

— Я же сказал тебе — она полная крейзи! — недовольно сказал Эгор, но все-таки сбавил

темп. Я спешу, чтобы окунуться в сон кого-нибудь из близких мне людей и успокоиться. Еще хочу

убедиться, что с ними все в порядке. А еще очень надеюсь, что мой толстый друг ждет меня там,

бултыхаясь в чьих-нибудь жарких снах.

— Понятно, — сказала Мания. — Ты что, не доверяешь мне, Эгор? Я просто хочу знать, чего

еще тебе наговорила наша Королева. Или это слишком личное?

— Маня! Я тебе доверяю, но не очень! Пойми, у меня здесь уже был друг. Клоун, блин, а не

друг. Так вот, он тоже говорил, чтоб я ему доверял, а стоило мне ляпнуть что-то, что ему не

понравилось, как он заехал мне по морде и скрылся. Ты ж сама видела.

— Я не клоун. И никуда от тебя не денусь, если ты, конечно, сбавишь скорость. Расскажи,

Эгорка. Может, я тебе помогу чем-нибудь.

Эгор от удивления и впрямь притормозил и с любопытством посмотрел на безглазую куклу,

как будто в первый раз ее увидел.

— Хочешь мне помочь? Боюсь, что, если я тебе все расскажу, тебе понадобится моя

психологическая помощь. Я, можно сказать, берегу твою ранимую психику.

— Моя психика выдержит все, а вот от любопытства я могу лопнуть, как Бэйби с Кулом.

— Ну что ж, Маня, поздравляю, в самую точку. Лопнуть. Это ключевое слово. Вы все — и

эмо-киды, и барбикены — должны в ближайшее время лопнуть. Вы, все обитатели Эмомира, не

более чем стадия развития бабочек из третьего мира, не знаю, как он там называется. Зато знаю от

королевы, что в каждом из вас живет взрослая особь бабочки, и, если я правильно помню со школы,

она называется «имаго». Правда, смешно? Эмо — носители имаго, скоро Эмомир станет

Имагомиром, но вы этого не увидите, от вас останутся только съежившиеся оболочки на полу, как

от Кула и Бэйби. А имаго полетят откладывать яйца в реальный мир, где из них выйдут гусеницы-

каннибалы, которые сожрут расслабленных любовью и раздавленных ненавистью несчастных

людей. А я должен буду руководить бандой отравителей человеческого рода и следить, чтоб новым

бабочкам было хорошо. Не людям, оставшимся в живых, а бабочкам! А еще заделаю Маргит

бабочат с человеческими головами. Такая вот красота неземная! И знаешь, почему я все это буду

делать?

— Почему? — автоматически переспросила Мания.

— Потому что я — человеко-бабочка, древнейший урод, и мое место рядом с клоуном в

бродячем цирке Петросяна! Вот так.

Эгор уже не бежал, а шел. А на последней фразе он остановился, патетически подняв руки к

начинающему розоветь небу. Потом отвесил Мании глубокий цирковой поклон, одновременно

задрав сзади футболку и балахон, чтоб оголить свою костлявую спину.

— Н-да, — сказала кукла, — жалкие тряпочки. На бабочку ты не похож, скорее на чертенка.

Только рогов у тебя еще нет. Но какие твои годы. Шучу.

Эгор выпрямился, поправил одежду и недоверчиво посмотрел на спокойную Манию, на

которую его рассказ, как ему показалось, не произвел никакого впечатления. — Знаешь, Эгор, в чем

твоя проблема? — сказала кукла. — Ты чересчур «эмо». Прости за каламбур. Ты почему-то

воспринимаешь все буквально, забывая, что есть метафоры и есть гиперболы, в конце концов.

Перебрал ты, ясен пень, отправляющих веществ в барбикенстве. Смотри, что хотела донести до

тебя Королева. Это же элементарно. В каждом юном существе, входящем во взрослую жизнь, сидит

и зреет новый взрослый человек, утрачивающий с возрастом часть эмоций: детскую

непосредственность, способность так чисто чувствовать, радоваться и плакать по пустякам, зато