Порок сердца

— Точно, — сказал Тру-Пак. — А чего стесняться? Вся гвардия Маргит — покойники. В

жизни — беспокойники, теперь — успокойники. Такая судьба барабанщика…

— А ты кем был? — спросил уже совсем расслабившийся Эгор у новоиспеченного мертвого

друга.

— Сначала бандитом, а потом, не поверишь, — Покойник покачал черепом, — продюсером.

— Кем? — искренне удивился Эгор.

— Я же говорил, не поверишь, — сказал Покойник. — Ладно, братва, — сказал Тру-Пак, —

чего стоим-то, дверь открыта — пошли посидим.

И они вошли в полумрак дворца. Гвардейцы уверенно шли в темноте, а Эмобой старался от

них не отставать.

— Ну вот, отличное место, — сказал Тру-Пак.

Щелкнула, открываясь, «ZIPPO», и зажглись свечи, вставленные в подсвечники-черепа, на

огромном столе где-то в большом темном зале.

— Что-то я раньше этого стола здесь не видел, — сказал Эгор, усаживаясь на крепко сбитый

трехногий табурет.

— Братан, это наш стол. Зал большой, всего сразу не увидишь. Ну, за знакомство. —

Покойник выудил из-за пазухи большую зеленую бутыль и ловко влил себе вино прямо в торчащую

из воротника синюю трубку горла.

Эгор при свете свечей разглядывал новых друзей и отметил, что головы-черепа торчали прямо

из зарубцевавшейся вокруг позвоночника и трубок дыхательного горла и пищевода грубой

соединительной ткани, как будто кто-то макнул гвардейцев головой в серную кислоту и подержал,

пока череп не очистится.

— Что, нравимся? — спросил Тру-Пак.

— Красавцы, — сказал Эгор. — Я сам наполовину такой.

Он поднял челку.

— Знаем, — сказал Покойник, — поэтому и пьем с тобой. — Он передал ему бутылку. —

Глотни, не бойся. Чистая «Ностальгия» по веселым девяностым. Не какая-нибудь там дешевая

«Меланхолия» или бодяжный «Сплин».

— Я «Сплин» люблю, — не к месту ляпнул Эгор и скорее глотнул. Вино оказалось мягким и

обволакивающим. В девяностых он был ребенком и не на-шутку испугался, что сейчас впадет в

детство. — А ты правда работал продюсером? — спросил он у Покойника и передал бутылку Тру-

Паку.

— Ну да. Я всегда тяжелую музыку любил. Ну вот, заработал я бабла, нашел молодую

нюметаллическую банду и говорю им: «Вы, парни, рубите метал-кор, а я вам с клипами там,

альбомами помогу, ну то есть денег дам на раскрутку».

— Ну и как, раскрутил? Как банда-то называлась?

— Нет, не раскрутил. Попсовые они какие-то оказались. Я им говорю: «На фиг это радио, это

телевидение. Вы рубите, и все. Главное, чтоб приход ломовой на концертах». А они: «Да мы хотим

известности, денег всяких». Стали попсеть. Я говорю: «Клипы надо снимать страшные, чтоб там

трэш, кровища, бабы голые». А они каких-то модных клип-мейкеров стали выписывать. Раньше

пьяные на сцену выходили, удолбанные, в ноты не попадали, зато драйв, веселуха. А как продюсер

у них появился, то есть я, сразу играть научились, на сцене трезвые — скукотища. Еще мне говорят:

«Давай завязывай с наркотиками, надоело нам тебя тянуть». В общем, не сошлись характерами.

Пришлось мне всех их перестрелять. Прямо на репетиционной точке.

— Что, правда? — спросил неожиданно окосевший от пары глотков Эгор.

— Да слушай ты его больше, — сказал Тру-Пак, вытирая рот рукавом куртки, — это ж его

любимая телега. Продюсер — это у него кликуха такая была. Он на входе стоял во всяких рок-

клубах. Ну и подраться любил. Однажды не пустил пьяного скина на концерт, да еще и отметелил.

Ну а скин привел команду — десять человек. Продюсера так от-кукумашили, что у него на голове

шишка вскочила больше головы. Правда, Покойник?

— Да, Тру-Пак, было дело.

Бутылка, пройдя по кругу, опустела, и ее метнули куда-то в другой конец зала, где юна

взорвалась, как жалобная граната. Достали другую.

— То есть тебя, Покойник, убили скины? — спросил Эгор.

— Если бы. Заснул я пьяный зимой на улице. А ночью минус тридцать долбануло. Проснулся

в аду, хоть согрелся.

— А как там в аду, парни? — Захмелевший Эгор уже не представлял, как он жил здесь раньше

без этих отличных чуваков.

— У каждого свой ад. У тебя вот в нем много бабочек, — сказал Покойник.

— Не пойму, ты шутишь или нет?

— Покойник всегда шутит. Братва привыкла, — сказал Тру-Пак, снял куртку и бросил ее на

пол. Его торс мог бы украсить любой музей тату или бодибилдинга, на выбор.

— А где ваши остальные? — спросил Эгор.

— Да там… Спят в королевских покоях, — махнул куда-то за голову Тру-Пак. — Где же им

еще спать, они ж покойники. — И друзья-гвардейцы дружно забулькали.

— Н-да, — мечтательно призадумался Эгор, — вот, парни, мучит меня один вопрос. Как вы со

мной разговариваете?

— Отличный вопрос, — сказал Покойник. — И как же?

— Слушай, Эгор, — Тру-Пак даже встал, — это очень хороший вопрос. То есть тебе все

остальное понятно: живые куклы, дырка в твоей груди, человекообразные насекомые, ученые коты

не вызывают у тебя вопросов?

— Да, похоже, я затупил, извините. Вино у вас крепкое, — пошел на попятную Эгор.

— Нет, подожди, я тебе отвечу, — не унимался Ту-Пак. — В Эмомире с тобой вообще никто

не разговаривает. Все просто напрямую посылают тебе вербальные сигналы в мозг, на своих

языках, а вот уже твой мозг расшифровывает их, причем так, что тебе кажется, что ты слышишь