Порок

– И я еще жду извинений за…

– Да, прости меня, я был неправ, ты знаешь, я никогда бы этого не сделал. Но у меня не было на тот момент выбора.

– Угроза убийством мне еще никогда не поступала.

Она предложила чая, Евгений согласился. Гузель Фаритовна встала, подошла к плите, в этот момент позвонили в дверь.

– Ты вызвала полицию? – Евгений соскочил со стула и бросился к окну. Но за окном он ничего подозрительного не рассмотрел.

– Я никого не вызывала, – категорично и раздраженно ответила хозяйка, – успокойся!

Евгений обернулся, но Гузель Фаритовна с возгласом: «Кого еще принесло!» уже успела покинуть кухню.

Евгений ринулся за ней с криком:

– Не надо, не открывай!

Но было поздно. Когда он добежал до двери, твердо сжимая рукоятку пистолета, перед ними предстала пожилая женщина с улыбкой на лице:

– Гузелечка, здравствуйте!

Евгений отпрянул назад и спрятался за дверью.

Гузель Фаритовна вышла на площадку, захлопнув за собой дверь, после минуты шушуканий она вернулась к Евгению.

– Это соседка, хочет оставить ключ на выходные, к ней может приехать сестра из другого города.

– А консьержка?

– Уволилась, а новую пока не нашли.

Вновь позвонили в дверь.

– Эта опять она, принесла ключ.

Евгений пошел за Гузель Фаритовной и, краем глаза убедившись, что за дверью стоит вся та же соседка, прошел в спальню. Разложив свое тело на кресле, он ждал хозяйку. Она вошла в комнату и подошла к нему.

Он приподнялся, взял ее руками за талию, нежно сжал и произнес:

– Мне хочется сознаться, что я…

Опять раздался звонок в дверь.

– Достала! – с возмущением произнесла она и вышла, захлопнув за собой дверь спальни.

На этот раз Евгений не пошевелился, ведь прозвучали те же два коротких звонка, как и в предыдущие разы. А по звонку – как по отпечаткам пальцев – можно идентифицировать кого угодно.

Пребывая в одиночестве, он застыдил себя за недоверие к Гузель Фаритовне, за то, что причислил ее к приспешникам Марка Ефимовича и единственный выход был – все рассказать, покаяться. Но отсюда вытекал другой вывод, что Станиславский не клюнет на его приглашение прийти к ней в квартиру на последний разговор.

«Да, я наивен, зачем ему или его людям учинять расправу в чужой квартире посреди города, в крайнем случае, вызовут на безлюдный пустырь за городом», – размышлял Евгений. Он мог назначить встречу Станиславскому в людном месте – в кафе, ресторане, парке, но Евгению, с точки зрения доказательной базы, она пользы не принесла бы. Поэтому единственным местом, где Станиславский мог бы расслабиться и дать волю эмоциям, служила квартира Гузель Фаритовны. Он всегда доверял ей, а для Евгения она могла сыграть роль свидетельницы.

Это можно сравнить с тем, когда люди гадают, что их ждет после жизни или есть ли жизнь после смерти. Единственный вариант для ответа на риторический вопрос – отправиться на тот свет с минимальными шансами на возвращение. Так и Евгений, чтобы разрулить патовую ситуацию, должен был рисковать, служить приманкой для охотников за чужими душами. Но все расстроилось, так и не начавшись.

Теперь его одолевало сожаление, что финал истории, пусть даже с летальным исходом, откладывается. Он устал жить «вне закона», по правилам, навязанным системой, чьим ярким представителем являлся он сам, пока не превратился в изгоя общества. Устал он и от бродячего образа жизни, устал от бессонных ночей, где в гости приходит покойница, а не женщины из реальной жизни, безнадежно покинувшие его. А тем, которые рядом, он вынужден лгать и подыгрывать.

Вот и теперь, оглядев ухоженную и прибранную спальню, он думал, как подступиться к Гузель Фаритовне, если и не ради ее сочного тела, то хотя бы ради небольшого метража для ночлега в ее большой квартире. Когда открылась перспектива провести ночь в объятиях Гузелечки, – как назвала хозяйку соседка, – он вспомнил себя прежнего, беззаботного, наполненного жизнью, где похотливость служила источником бесперебойной энергии. Он пытался найти себя прежнего. Потому что, как только он вошел в квартиру и очутился на кухне, где периодически опускал взгляд под стол, на раскрывающийся подол яркого халата, он вынужден был признать, что до обнаженных прелестей Гузель Фаритовны расстояние не меньше, чем до Луны, на которую он давно улетел.

Но объект вожделения все не возвращался. Евгений забеспокоился, ведь прошло более пяти минут, как она ушла открывать дверь. Он машинально вытащил пистолет. Квартира за дверью спальни накрылась зловещей тишиной. «Неужто пришли менты? Не может быть, Станиславский не мог поступить так глупо!» – легкий мандраж охватил Евгения, у него затряслись руки… Он встал, подошел к двери спальни, но открыть ее не решался.