Порох и соль

– Недавно смолили. – сказал Донер, оправляя теплый жилет, снятый с «серого» и зряшно пытаясь оттереть кровь. – Лишь бы вода была и хотя бы солонина. Дойдем.

Это верно, Хорне вдруг ухмыльнулся, совершенно дедовской криво-волчьей улыбкой. Дойдут.

– Тут еще трое. – Клайд смотрел на сидевших за решетками. Бормотала, оставшийся в своей открытой клетке, выбираться не хотел и заново начал нудить. – И чего нам с ними делать?

Роди, глядя почти на свою копию, только грязно-сивую, да очень исхудавшую, молчал. Хорек, рассматривая очень спокойного уроженца Безанта, нехорошо кривил губы, лапая клинок. А вот третий заключенный…

– Вы развеселили меня, господа!

Тонкий, как недавно ставшие появляться рапиры, как-то державший себя в чистоте и даже сохранивший короткую куртку с галуном, со смоляно-черными галочьими волосами-перьями по плечи, он картинно-издевательски поклонился.

Роди сплюнул. Клайд присоединился, поморщившись.

– Да это лиможанец. – Клайд сплюнул еще раз. – Дерьмовый красавчик, как они все.

– Они там жрут улиток, ящериц и даже жаб! – возмутился Роди.

– Лягушек и водяных змей, вообще-то, – поправил его красавчик, – но в остальном – чистая правда. Имею честь быть уроженцем своей прекрасной, теплой, как само солнце и сладкой, как наши женщины, страны.

– И дальше-то что? – Хорек косился на него с неодобрением.

– Дальше? – Лиможанец картинно изогнул бровь. – Полагаю, господа, что вам, жестоко и красиво разделавшимся с нашей стражей, явно не повредит в вашей бешеной своре кровавых псов такой пройдоха и прохиндей, как я.

Донер хохотнул и, подхватив найденный моток веревки, отправился в грот, все сильнее пахнущий морем.

– Зачем нам лишние люди? – Хорек, все потиравший ушибленное лицо, начал злиться. – Чего вы встали…

– Ты кто? – спросил у него Хорне. – Что сможешь сделать на судне?

– Я… – Хорек помялся. – Я…

– Покажи руки. – Хорне кивнул безантцу на широкие ладони. – Быстро.

Тот развернул их к ним. Ровные валики мозолей, на пальцах, сразу под ним и и почти у запястья говорили сами за себя.

– Был гребцом?

– Им тоже. Пытался бежать со «змея», поймали на берегу, хотел угнать лодчонку. Я Марк.

Хорне кивнул. Подошел к грязно-сивому, с бакенбардами, одетому в форменные лохмотья. Тут говорить не пришлось, сине-черно-зеленые узоры и рисунки, испестрившие кожу, говорили за своего хозяина.

– Ты ходил с нашими?

Хорне хорошо помнил связанные в единые линии канаты, якоря, пушки, голые русалки и паруса на реях. Такие стали делать у порта года два назад, покрыв уйму матросских шкур.

– Баклберри, ходил на «Вепре», «Мар-хунде», последним оказался «Желтый змей» старого Харвига. Нас взяли у номеда, Харвиг решился выпотрошить торгаша с востока, шедшего в Доккенгарм. Вешали по одному, постоянно, оставляя гнить. Я вот последний. Стоял на руле.

– Я его знаю. – Донер, вернувшийся из грота, кивнул. – Хороший рулевой, шкипер. А нам нужно еще воды. Вон там у них хранится та дрянь, что в нас пихали и там должна быть вода. Эй, здоровяк, пошли поможешь.

– Давайте-ка поторопимся, – Клайд, собрав оружие стражи, скрутив как вязанку хвороста, чьим-то поясом, кинул Хорне ключи и, неожиданно, криво усмехнулся с полупоклоном. – Выпускайте остатки экипажа, шкипер. Клятву верности примете на борту.

Хорне отпер сивого Баклберри, выпустил бывшего гребца Марка и остановился у клетки лиможанца. Тот, прислонившись к прутьям, приводил себя в порядок, вычищая довольно потрепанные сапоги соломой. Глядя на Хорне, держащего ключи, он выпрямился:

– Уважаемый сьер, соблаговолите уже меня выпустить. Право слово, встанем в первом порту и я заплачу, если уж не хотите брать меня из чувства благородства.

– Чем заплатишь, голодранец? – пропыхтел Роди, катящий бочонок воды и косящийся на него с легким презрением.

– Золотом, мой островной недоброжелатель. В отличие от вас, умеющих лишь играть в кости, на моей родине уважают благородную игру в карты. А мне, как видите, сохранили последнюю фамильную драгоценность!

И, впрямь, в ухе искрилась серьга, золотая и с виноградом мелких звездочек.

– А вчера ее не было, точно. Сохранили, куда там… – Донер ухмыльнулся, – даже не хочу знать, где этот проходимец ее прятал.

Хорне отпер замок. Уперся тесаком в… в общем, уперся так, что лиможанец даже отступил назад.

– Сьер капитан, достойно ли мужа останавливать ослабевшего пленника таким образом?

Хорне покосился на тесак:

– Выкинешь коленце – отправлю к кракену. В порту ты заплатишь, если будет нужно, за язык я тебя не тянул, а на севере привыкли исполнять сказанное и следить за чем-то обещанным. Но играть ты пойдешь не один.

– Как скажете, сьер. – Лиможанец, дождавшись как тесак прыгнул в ножны, наклонил голову. – Форнуа Рен де Ту, к вашим услугам, капитан.

Почему-то Хорне упорно казалось, что никаким «де» этот самый Форнуа не являлся. Но не оставлять же его здесь?

Прибежал брат Донер, Дамер, снимавший нагрудники у входа. Прибежал с очень озабоченным лицом.

– Что?

– Там ломают двери. Рубят, если уж точнее.

Хорне кивнул, сунулся к спуску в грот:

– Донер, что с судном?