Пороховой погреб Европы

Югославский опыт показал, что опора на местные групповые интересы так же опасна, как жесткая централизация государства по советскому варианту. Последующая практика инициаторов советской перестройки, решивших перераспределить власть в СССР по вертикали и предоставить большие возможности союзным республиками, а фактически их национальным элитам, свидетельствует, что неизбежным результатом этого является распад государства. При таком перераспределении власти, когда интересы личности опять подавляются интересами группы, социально-политическая система остается малоподвижной и предрасположенной к воспроизведению внутренних межгрупповых конфликтов.

В середине 1980-х годов ситуация в Югославии была еще сравнительно спокойная. Разногласия между республиками по тем или иным вопросам еще не приобрели ожесточенный характер, а экономический кризис и инфляцию удалось более или менее благополучно пережить. Удалось скоординировать и внешнеэкономическую деятельность по включению СФРЮ в интеграционные процессы в Европе. И это в то время, когда в странах Восточной Европы и СССР обстановка накалялась с каждым годом. Но то, что началось в странах социалистического лагеря, очевидно, не могло не затронуть и Югославию. Так и произошло: социально-политический кризис в многонациональном государстве подстегнул развитие национализма.

Во второй половине 1980-х годов маховик сепаратизма в СФРЮ уже набрал большие обороты. Как правило, началом распада СФРЮ считают действия Словении и Хорватии. Но недовольство своим положением в Югославии высказывали и сербы. Первые говорили о гегемонии сербов в федерации, а вторые — об экономическом превосходстве Хорватии и Словении и их национальном эгоизме. Предпринимались различные попытки разрешить противоречия между республиками. Но, в конце концов, практически все пришли к выводу, что лучшим вариантом является независимость и самостоятельное развитие каждой республики. Лозунги типа «Все сербы в одной стране» или «Самостоятельная Словения или Хорватия» не сходили со страниц республиканских газет, скандировались на многолюдных митингах. Национализм в Словении и Хорватии причудливо переплетался с антикоммунизмом или становился подмогой в защите идей социализма в Сербии. В Сербии обращали внимание на то, что в послевоенный период реализация утопической идеи югославянской федерации была осуществлена за счет сербского народа. Главное, что он оказался разделенным.

Обиды и подозрения народов Югославии носили взаимный характер. Каждый находил свои аргументы, чтобы приступить к вытеснению представителей других национальностей из «своей» республики. Мусульмане Боснии и Герцеговины пытались создать свое этнически чистое государство. Албанцы в Косово и Македонии готовы были создать свое государство или объединиться с Албанией. Хорваты, словенцы, сербы стремились войти в состав одноименных республик. Республики все чаще упрекали друг друга в национализме и шовинизме. 28 июня 1989 года сербы собрались в Косово на празднование 600-й годовщины Косовской битвы. Празднование широко освещалось в прессе и по телевидению. Причем для описания героизма сербов и их предводителя не жалели красок, хотя на Косовом поле вместе с сербами сражались и другие югославские народы. Это стало поводом для того, чтобы хорватская пресса обвинила Белград в националистической истерии. В свою очередь, в столице Хорватии в Загребе в этом же году торжественно возвратили на прежнее место памятник хорватскому национальному герою бану Елачичу, который боролся за создание автономии хорватов в Автро-Венгерской империи. Этот памятник был демонтирован в 1974 году коммунистическими властями под предлогом того, что Елачич в составе имперской армии участвовал в подавлении венгерской революции 1848 года. В этом же году в Хорватии отметили 900-летнюю годовщину последнего короля хорватского средневекового государства Звонимира. Для хорватов это было особенно важно, так как сербская историография или отрицала исторический факт существования хорватской государственности или замалчивала его.

Информационная война способствовала возбуждению массового сознания. Начались общественные беспорядки, и направлены они были не только против официальной власти. Стихийные и организованные многотысячные митинги и собрания проходили уже под этническими лозунгами. На футбольных матчах между сербскими и хорватскими болельщиками случались ожесточенные стычки. На курортах Хорватии отдыхающих сербов хулиганы нередко забрасывали камнями, угрожали физической расправой, выбивали стекла в автомашинах и автобусах с сербскими номерами. Драки между сербскими и хорватскими отдыхающими стали настолько обычным явлением, что газеты стали выходить с заголовками подобно такому: «Национализм не берет отпуск».

Одновременно в каждой этнической общине и в каждой республике шла борьба за власть. Национальная карта была наиболее выигрышной в критике оппонентов и привлечении на свою сторону электората.