Пороки

– Иди, немедленно, мне нужна леска! – Серый Кардинал рявкнул так, что у меня самой выступили слезы. Было очень обидно находиться в неведении того, что происходило с Сатирой, да ещё и выслушивать ругань Юлия.

А она изворачивалась в его руках и протягивала ко мне ладошки с выражением мольбы на лице. Словно ребенок. Ребенок, который понимает, что напроказничал, и просит, чтобы его пожалели. Но Серый Кардинал ловко удерживал её на столе, пока мы с Тодом в оцепенении выслушивали его указания.

Последний взгляд на Сатиру, и я увела за собой обескураженного Тода, который с трудом переставлял ноги. Лицо его было белым, как застиранное полотно.

Мы задержались на лестнице. Тод вырвал свою руку из моей ладони и остановился. Воспользовавшись тем, что ему хочется передохнуть, я стала осматривать запачканные старые ступени.

Да, вот тот самый маленький гвоздик, торчащий из пятой снизу доски. Никто не замечал его раньше. Ржавый и вздернутый, идеальный для того, чтобы распороть ногу.

– Тод? – Мне показалось, у него было достаточно времени, чтобы придти в себя.

Он посмотрел на меня чуть более ясным взглядом, чем в комнате кафельного коридора:

– Чего?

– Почему она упала?

– Сатира? – Он озадаченно почесал затылок.

– Здесь был ещё кто-то?

На лице Тода вдруг отразился испуг. Словно он осознал, что весь этот кошмар случился в реальной жизни, к которой мы имеем непосредственное отношение:

– Нам нужно искать леску…

– Но Тод..?

Он покачал головой:

– Не сейчас, Кнопка, идем.

Тод потащил меня за руку вверх по лестнице с такой силой, что я, спотыкаясь, едва сама не свалилась с затертых ступеней.

В комнате на втором этаже почти ничего не изменилось.

Меня окружил шум падающих на пол вещей, грохот вытрясаемых ящичков. Я в спешке перебирала предметы, расставленные на немногочисленных настенных полках.

Сатира сказала мне правду. В тот день, когда я впервые оказалась в этой пыльной, усталой спальне двух актеров. Здесь не было даже следов косметики. Бельевой шкафчик отсутствовал. Тод вынул из ящиков столика с зеркалом книги карманного формата.

– Как глупо, – он безразлично бросил пару книг на кровать: – Зачем хранить всё это?

Падая, страницы книг распахнулись, и вложенные между ними бархатные темно-красные ссохшиеся лепестки разлетелись по белым простыням.

– Проклятие, – Тод состроил недовольную гримасу: – Это ж надо было…

Эти сухие кусочки воспоминаний напомнили мне, как Сатира носилась с цветами, подаренными Юлием. С восхитительными нежными темно-красными розами.

А теперь эти сухие кусочки контрастировали с белыми неуютными простынями, заставляя мою память разрываться на части.

Растерев лицо руками, я позвала:

– Тод… Тод?

– Чего? – Он неохотно пробурчал из-под кровати, куда полез, всё ещё надеясь найти злополучный моток лески.

– Тод? Посмотри на меня, пожалуйста…

Тод вылез ко мне из темноты и пыли и уселся прямо на полу:

– Ну, чего тебе?

– Что произошло сегодня? – Мне необходимо было знать. Просто затем, чтобы знать.

Раздражение сползло с его лица.

– Я сам только и думаю об этом.

– Так что же?

– Я не уверен… – Голос его был задумчив, словно он просто размышлял вслух: – Приходил этот человек, ним разговаривала Сатира. Юлия в тот момент не было.

– Этот человек, кто это?

– Фред. Они говорили о нем раньше, ты должна помнить. Они, Юлий и Наркоман.

– И что потом? – Я видела, что он не уверен в своих словах.

– Ну, Юлий, Кажется, был недоволен. Но когда он вернулся, Сатира уже слетела с лестницы. Я ничего не мог сделать, я…

Мысли в моей голове как-то не собирались. Фред, Фред, кто же этот Фред?.. Да, они упоминали о нем, ну и что?

– А в чем причина помешательства Сатиры? – Я спросила и тут же пожалела об этом.

– А я так думаю, что это ты, – Тод внимательно посмотрел мне в глаза: – Кнопка, ответь мне честно, что было между тобой и Сатирой, а?

Я лишь покачала головой. Слов не нашлось.

Ещё несколько минут мы просидели в полной тишине, после чего Тод спохватился, ругая наше безделье:

– Она же там, внизу…

– Идем отсюда. – Мне не хотелось уже ничего.

– А как же леска, мы же должны…

– Мы ничего не найдем здесь, Тод. По крайней мере, я так думаю.

Кафельный коридор показался мне ещё более холодным и неприветливым, чем прежде. В комнате на столе Сатира уже лежала, перевернутая на живот. Она тяжело и нервно вздыхала, когда тонкая изогнутая игла пронзала её кожу. Аккуратными, пытливыми стежками Серый Кардинал сшивал рану.

От этого зрелища мы с Тодом снова застыли. На лице Юлия отражался весь ужас, который он испытывал, намеренно причиняя боль любимому человеку. И только руки выдавали его. Было очевидно: Серому Кардиналу не в первый раз приходится на живую зашивать человеческую плоть. Ловкие холодные движения контрастировали со страхом, отражающимся в глазах.

Тод снова стал мертвенно-бледного цвета. На лице проступил пот, губы чуть сжались от приступа дурноты. Кровь настолько отхлынула к сердцу, что кожа его казалась почти прозрачной, впитавшей в себя огромное количество пустых темно-синих нитей-капилляров.