Порождения ехиднины

- Да? - Вот теперь Сфорца перестает изумляться и начинает терять человеческий облик. Звериного не обнаруживается, скорее, и правда что-то из-под холма. Короны не хватает и наряд не тот, но это все атрибутика. А вот лицо светлеет и плавится, в глазах металлический блеск. - Правильно - это когда вы стали бы моим фаворитом, подставив моего друга? Когда вы стали бы фаворитом моей сестры, едва не погубив ее сына? Правильно - это так ходить по головам, чтобы никто не мог поймать за руку, да?!

- А что бы мне сказала ваша тетушка, а?

- И что же вы имеете в виду? - Потомственный герцог, тиран и кондотьер поднимается, опирается на стол.

Хорош, надо признать. "Какая прелестная гадость!". И внушает трепет, невзирая на то, что по виду его можно намазать на каменную панель у него за спиной. Таким же тонким слоем, как он Векшё. Обманчивое впечатление, Кейс знает это по себе. По позвоночнику бегут мурашки...

Но блудному балту уже все по колено.

- Да хотя бы то, как ее от внешней безопасности отстранили. Прошли по голове. И ничего.

Сфорца слегка подается вперед, скребет ногтями по стеклу столешницы, потом запрокидывает голову и начинает смеяться.

- Вот вам и цена вашей... правильности. Вы себя в такую раковину сворачивали, что чужое неэтичное действие решили мало что повторить... превысить - чтобы добиться той же цели. А если бы Максим уронил на Флориду одну бомбу и получил повышение, вы бы уронили пять? Мне же это должно нравиться, да? А что мне нравится - то и закон, и совесть. Пока в университете надо было сворачиваться, вы и сворачивались. А тут можно развернуться, да? Как сказал бы Алваро - обломитесь, мой юный Карл. Вы спутали "благодаря" и "вопреки".

- Я...

- И вы уже тоже все сказали. Господин Щербина! - Голос снова становится жестким. - Считайте, что я сделал вам выговор за бездарную кадровую политику, романтизм и чрезмерную привязанность к альма матер. Штраф стандартный. Но больше я такие случаи разбирать не желаю. Да, и будьте любезны, вызовите... не помню, кто этим у нас занимается - и распорядитесь о помещении господина Векшё в соответствующую клинику. В этом виде его даже бессмысленно увольнять.

- Я не поеду ни в какую клинику! Я увольняюсь сейчас! - вскакивает идиот.

- Максим, - говорит Кейс, тоже встает и кладет руку на плечо заместителю по внешней безопасности. - Предупреди, что тут понадобятся санитары и препараты.

- А вы... ты...

- Сука, - радостно кивает доктор Камински. - Злая собака женского пола.

И улыбается, словно вокруг нее сейчас суетится толпа журналистов с камерами, и нужно изобразить простое, очевидное всему миру , понятное кому угодно торжество. Со Сфорца я разберусь, и все его потусторонние приемы не помогут, но для кого он отыграл это шоу - я поняла, спасибо.

Антонио да Монтефельтро-младший 16 декабря 1886 года, Флореста, Терранова

- А вы знаете, - спрашивает Антонио, - почему люди перестали верить в чернокнижие и магию?

Надо говорить, надо постоянно что-то говорить, тогда меньше ощущается боль. Висеть тоже надо спокойно. Пока ничего страшного не происходит - если придавить внутренний голос, который выводит прямую связь между тем, что Антонио пошарил по другим файлам в компьютере Доктора, воспользовавшись временным отсутствием хозяина. Посмотрел. Проникся. Сбежать было нельзя: тонкий металлический пояс с очень надежным замком приделан к батарее на редкость добротно. На рывок не поддается, раскачивать болты времени нет. Руку, допустим, можно и разгрызть, но пополам себя не разрежешь...

Доктор не то чтобы рассердился, но так, нахмурился и выключил машинку. И напомнил, что по графику у них сочетание болевого воздействия и препаратов. По графику - так по графику, время-то идет, а толку никакого. Если уж все это затеяли, должен быть результат. Со щитом - и никак иначе, все прочие варианты не годятся.

Теперь Антонио висел посреди большой комнаты, подвешенный за вывернутые руки. Само по себе не очень-то неприятно. Широкие мягкие браслеты не сильно давят. Если бы к ногам привесили груз, если бы снизу была жаровня и приходилось бы плясать на веревке, тогда можно и плечи себе вывихнуть. А так... говорят, исправляет осанку, если не переборщить. За час позвоночник раз пятнадцать выразительно хрустнул.